И вот перед нами чайные горы. Лишь в 2–3 метрах, видны крутые склоны с сохранившимися участками леса. Молодой географ Самаравира, сопровождающий нас в этой поездке, называет такие участки лесов заповедными. Но эти «леса» не более чем по 3–5 гектаров площадью уцелели только на кручах более 50 градусов. Уже сорокапятиградусные склоны считались достаточно удобными для возделывания чая. Поэтому так потрясающе повсеместно сведены с лица земли влажнотропические дебри Цейлона.
Чайные горы… Нет, это совсем не уродливо. Не могу согласиться ни с Гюнтером, ни с Липским, пренебрежительно писавшими о «чайной пустыне». Дело не в сравнении того, что есть, с тем, что было. Горы укрыты бархатным зеленым ковром. Точнее, даже не бархатным: есть такой особый сорт «бородавчатого» зеленого плюша. Бородавчатый вид придают ландшафту отдельные куполовидные чайные кусты. Они выстроились правильными, рядами, они, как зеленое войско, завоевали все склоны. Картина, поражающая размерами вложенного в нее труда и радостными красками пышной и свежей зелени, сквозь которую кое-где проглядывает красная почва.
Нет, такую победу человека над природой нельзя клеймить, как превращение природы в пустыню. Чайные горы Цейлона по-своему роскошны и хороши.
Есть у них еще одна украшающая их черта: на бугорчатый зеленый плюш как бы наброшена прозрачная, предельно легкая кружевная вуаль. Ее создают редкие деревца, специально посаженные для затенения юных кустиков чая и напоминающие не то рябину, не то акацию. В одних местах это австралийские гревилеи, в других — родственницы нашей ленкоранской розовой шелковистой акации — альбицции.
Под палящим даже в январе солнцем по склонам работают сборщицы чая — тамильские батрачки. На каждой почему-то черный дерюжный плащ, как бы с капюшоном, а на лбу укреплен ремень, висящий за спиной корзины (в нее кладут сорванный лист). Черный Цвет и грубошерстный вид покрывала находятся в разительном противоречии с лучезарностью экваториальной природы, но таков национальный костюм женщин-тамилок. Они встречают и провожают наш автобус угрюмо, почти не прерывая работы. Да и откуда им знать, кто мы такие? Видно по взглядам, что эти женщины никогда не видали от европейцев ничего хорошего.
Гарольд Самаравира ведет нас к своему другу, чайному плантатору, сингалу, который тоже недавно купил у англичан и плантацию и чайную фабрику. Даже нам видно, как британцы шаг за шагом уступают местной национальной буржуазии бастионы своего былого экономического могущества.
