Эта легенда также имеет несколько вариантов: по одному из них, удачливым цирюльником был не просто юноша, а умный молодой мулла. По другому, визирь, бежавший от хана из-за его жестокости, начал молить бога около колодца о ниспослании кары ужасному хану. Бог внял мольбам, из колодца стала бить вода, затопила ханский дворец и город, и образовалось озеро. Третий вариант говорит: чтобы люди не узнали тайны города и хана, вода в озере с глубиной становилась горячее, на дне она так горяча, что проникнуть туда невозможно. Это же служит объяснением тому, почему озеро не замерзает зимой.
Согласно третьей легенде, посреди долины, на месте озера был город. Жители его пользовались колодцем, который обладал особым свойством: его нужно было тотчас запирать после того, как наполнятся водой сосуды, или заваливать тяжелым камнем. Некая девушка взяла ключ от колодца у святого, хранившего этот ключ. После того как она наполнила кувшин водой, к ней подошел ее возлюбленный. Молодые люди заговорились, забыли вовремя запереть колодец, вода стала бить из него фонтаном и затопила город и долину. По другому варианту, девушка потеряла ключ и потому не могла запереть колодец, по третьему варианту, жених с друзьями украл девушку около колодца, так как ее родители не давали ему согласия на брак.
Наконец четвертая легенда своей поэтичностью и скрытым в ней глубоким смыслом настолько пленила в свое время выдающегося советского ученого-врача, академика В. П. Филатова, что вдохновила его на создание небольшой поэмы под названием «Иссык-Куль». Эту поэму, которая передает содержание самой легенды, В. П. Филатов посвятил основоположнику отечественной подводной археологии, создателю первого в мире труда по истории подводного дела с древнейших времен до наших дней, профессору Рубену Абгаровичу Орбели. Приведу отрывок, в котором автор обращается со своими раздумьями к темно-голубым водам Иссык-Куля и будто слышит их ответ:
Ты говоришь: в моей пучине
Храню всегда мечту одну:
Чтоб небеса с улыбкой синей
В мою взглянули глубину.
. . . . . . . . . .
В былые годы, в век минувший,
В меня был город погружен,
И этот город потонувший
Доныне мною охранен.
Участники гигантской драмы
В моих водах нашли конец.
О небо! Ты увидишь храмы,
Среди зубчатых стен — дворец.
Он весь зарос травою дикой;
Полуразрушен древний храм,
Покрытый скользкой мозаикой;
Белеют кости здесь и там,
Безглазый череп из-под шлема
Улыбку тяжкую хранит,
На мертвых пленницах гарема
