Мечусь во все стороны, работаю что есть мочи руками и ногами, пытаясь всплыть. Некоторое время мне кажется, что я всплываю. Задираю голову, надеясь увидеть желанную поверхность воды — тусклое светлое пятно, но оно не появляется. От чрезмерных усилий начинаю тяжело дышать, воздуха явно не хватает, задыхаюсь! Тотчас мне представляется, будто я нахожусь под водой уже сорок минут, а значит запас воздуха в баллонах акваланга приходит к концу! В состоянии паники мысли работали сбивчиво. И все же вспоминаю, что сориентироваться под водой можно по пузырькам выдыхаемого воздуха: ведь они подымаются вверх. Но в полном мраке я едва слышу за спиной бульканье, увидеть пузырьки не удается, Появляется непреодолимое безумное желание: сорвать с головы резиновый шлем. Кажется, только так и можно спастись. Толстыми резиновыми перчатками пытаюсь схватить и потянуть шлем — напрасно, это неосуществимая затея. И тогда я перестал двигаться. Не потому, что у меня ослабевает воля к спасению, нет! Просто окончательно выбиваюсь из сил, к тому же сказывается нехватка воздуха.
Очевидно, я лежу на грунте, хотя этого не ощущаю. Не двигаюсь и не напрягаюсь. Дыхание постепенно приходит в норму: первый приступ панического страха проходит. Вспоминаю основное правило водолаза: если с тобой случилось под водой несчастье, не поддавайся панике, осмотрись, хорошенько обдумай свое положение, а потом — действуй! Хорошо говорить «осмотрись»! Мне остается только думать… Не знаю, до чего бы я додумался, но вдруг все сомнения разрешаются очень просто: что-то сильно дергает меня за поясницу — мне подают сигнал с поверхности: «Как себя чувствуешь?» Тотчас соображаю, что я ведь привязан к сигнальному концу, по которому без труда найду дорогу из непроницаемого мрака. Нащупываю веревку и в свою очередь сильно дергаю ее один раз: «Чувствую себя хорошо!» Нет, в этот момент я не хвастал и не лгал: ощутив связь с миром света, я действительно почувствовал себя замечательно!
По веревке довольно быстро выбираюсь на мелководье, затем на берег. С меня снимают шлем. Должно быть я уже вполне успел овладеть собой, так как Казокин поощрительно хлопает меня по плечу и говорит: «Для первого спуска в комбинезоне — хорошо! Ты отлично ходил». Я кажусь себе отчаянным трусом и потому с горечью отвечаю: «Что же тут отличного. Я же был на глубине четырех-пяти метров». Казокин насмешливо смотрит на меня: «Я вытравил на тебя больше пятидесяти метров сигнального конца. Значит, ты дошел до глубины десять-двенадцать метров. Уж это озеро я знаю как свою комнату, семь лет на нем работаю».
