В свою очередь традицией народа было преувеличенно почтительное отношение ко всякого рода званиям и титулам, которые в сознании народа непременно связывались с богатством — средством для достижения званий. Простой человек, городской или сельский, относил любого dottore, любого ragionere[57] за одно только звание к высшим классам общества.
Культура, вместо того чтобы заполнить пропасть между богатыми и бедными, углубляла ее еще больше. Итальянские книги за редким исключением были предназначены лишь для интеллектуальной элиты. Точно так же в истории многих народов можно найти аристократии, которые замыкались в своем кругу. А браки между кровными родственниками во многих поколениях никогда не приводили к хорошим результатам.
Но вернемся в Монтаньяну, где мы ведем разговор с высокопоставленным чиновником, радостно встретившим нас. «Для разнообразия» это тоже пессимист. У Италии нет ни прошлого, ни будущего. Вклады в сберкассах растут, но пользы от этого мало. Правительство спекулирует на понижении курса лиры, вкладывает свои фонды в бездонную бочку реформ на Юге, а там ровно ничего не сделаешь. Уже поздно делать там что-нибудь, хотя от сознания этого у нашего собеседника, по его словам, сердце истекает кровью. Нижняя конечность страны поражена гангреной. Ее нужно ампутировать. Иначе Север будет вечно работать для того, чтобы Юг не умер от голода.
— Что же делать? — спрашивает Лилла.
Глаза нашего друга загораются. Если мы останемся на два-три дня, он изложит нам свой проект. Мы выражаем горькое сожаление. Пафнутий увезет нас сразу после завтрака. И наш собеседник снова впадает в отчаяние. Его план осуществим только с одобрения всей нации; нужны ее добрая воля, единый порыв. А вы ведь знаете, что такое Италия…
Он печально качает головой и… смеется, ибо этот человек обладает часто встречающейся здесь особенностью описывать самые страшные вещи с улыбкой на губах. Он рассказывает нам о Полезине, этом жизненном треугольнике, лежащем в дельте реки По — районе, который мы только что пересекли. Река часто выходит из берегов. Ее ил плодороден, но его не так уж много; когда вода спадает, крестьяне возвращаются в свои хижины, исправляют повреждения, причиненные половодьем, и возобновляют работу. Точно так же поступают крестьяне на склонах Этны после каждого извержения.
— Но почему они возвращаются, если они живут там в постоянной опасности?
Ответ все тот же.
— А куда они могут идти, эти disgraziati (несчастные)?
