Роль дополнительного фактора здесь с большой долей вероятности сыграла атрофированная или, по меньшей мере, недостаточная функция потовых желез, так называемый ангидроз, который наиболее чувствительно проявляется в жарком климате и нередко наблюдается ветеринарами у лошадей. По всей видимости, именно ангидроз явился первопричиной пристрастия Наполеона к продолжительным горячим ваннам, которое он сохранил до конца жизни. Это также делает понятным его высказывание: «Я живу только через кожу». Доктор Иван, сопровождавший его во всех походах, начиная с 1796 года, и знакомый с проблемами своего пациента не понаслышке, писал: «Как только его поры закрывались — будь то под влиянием эмоций или вследствие атмосферных факторов — у него появлялись более или менее явно выраженные проявления возбуждения, а также кашель и ишурия (задержка мочеиспускания. — Прим. автора). Стоило функциям кожи восстановиться, как эти явления очень скоро прекращались».
Во время итальянской кампании Наполеон несколько раз перенес острые респираторные заболевания, сопровождавшиеся кашлем. Вот что он писал примерно 12 октября 1796 года из Модены: «Весь позавчерашний день я провел в поле, а вчера должен был весь день пролежать в постели. Из-за высокой температуры и головной боли я не мог даже писать». Подобные сообщения встречаются и в более поздних письмах. 16 февраля 1797 гада в одном из писем Жозефине он между прочим замечает: «Мое здоровье не совсем в порядке, я все еще чихаю».
В этих случаях речь скорее всего шла о вирусных инфекциях верхних дыхательных путей. Однако в 1799 году клиническая картина выглядела более грозно. Наряду с сильным кашлем он жаловался на боль в груди, которая при кашле или глубоком дыхании усиливалась. В связи с этим первый консул Бонапарт посетил своего доверенного врача профессора Корвизара, который смог избавить его от этих жалоб, однако мы не знаем о примененных им методах лечения. Протокол вскрытия, при котором было обнаружено левостороннее сращение обеих долей плевры, свидетельствующее о перенесенном плеврите, не оставляет сомнения в природе этого заболевании. Мы даже можем с уверенностью предположить, что этот плеврит 1799 года имел туберкулезное происхождение, поскольку при вскрытии наряду с описанными выше спайками плевры был обнаружен более ранний по времени туберкулезный процесс верхней доли левого легкого, выразившийся в туберкулах и ряде изменений кавернозного характера. В 1803 году этот туберкулезный процесс, по-видимому, протекал в открытой форме, поскольку в этот период имело место кровохаркание, причину которого Корвизар усмотрел в застойных явлениях в легких. Первый консул был молод, сердце его было здорово, и предположить у него наличие застойного легкого было бы совершенно неправдоподобно. С другой стороны, наличие туберкулезного очага в верхней доле легкого говорит о том, что выхаркиваемая пациентом кровь могла быть только из каверны. Судя по всему, туберкулез легких в дальнейшем протекал необычайно благоприятно, поскольку, несмотря на все перегрузки во время военных походов, у Наполеона больше никогда не возникало подобных жалоб. Предположение о том, что между 1799 и 1803 годами у Наполеона был туберкулез легких в открытой форме, носит отнюдь не спекулятивный характер. Ведь известно, что на рубеже XVIII и XIX веков более 90 % всех молодых людей еще до достижения восемнадцатого года жизни успевали переболеть туберкулезом, который врачи того времени, как правило, идентифицировали как неспецифический воспалительный процесс в верхних дыхательных путях. Поэтому, говоря о Наполеоне, можно почти с полной уверенностью исходить из того, что и он в молодости не избежал туберкулезной инфекции, тем более, что этому благоприятствовала его конституция («тощий как жердь»). Повторная вспышка туберкулезного процесса во взрослые годы представляла собой, как это почти всегда бывает, не результат повторного инфицирования, а реактивацию старого очага при ослаблении защитных сил организма.
