Теперь не было никого, кто мог бы помешать молодому человеку идти своим путем, хотя мать и пыталась внушить ему более серьезное отношение к жизни. Не признавая никаких авторитетов, «маменькин сынок», как он сам себя называл, наслаждался бездельем и «пустотой беспечной жизни». Он рисовал и писал маслом, проглатывал одну книгу за другой, создавал фантастические архитектурные проекты, опьянял себя операми Вагнера — в Линце он не пропустил ни одного представления. В принципе это было бегство от суровой действительности в мир грез. Начиная с осени 1905 года этот мир стал предметом бесконечных разговоров в кружке, куда наряду с ним входил Август Кубицек, сын обойщика из Линца, и еще несколько человек, с которыми у Гитлера установился контакт. Разговоры велись в основном об искусстве. Гитлер рассказывал Другу о том, что собирается всю свою будущую жизнь посвятить искусству — ведь ему незачем овладевать профессией «для зарабатывания на хлеб».
Здесь мы вновь сталкиваемся с тягой к праздности и неприязнью к любой упорядоченной, тем более трудной работе, столь характерной для молодых людей с явно выраженной материнской связью. Таким молодым людям кажется, что им незачем марать руки о работу «ради куска хлеба», так как мать всегда о них позаботится. Они живут, так сказать, «в раю, где для них делают все и ничего от них не требуют».
Мать Адольфа делала в буквальном смысле все, чтобы устранить с его пути все препятствия. Он любил элегантно одеваться, и она, по словам Смита, «одела его, как настоящего денди. Возможно, она надеялась, что это повысит его шансы занять какое-то положение в обществе. Если так, то этому ее плану не суждено было сбыться. Одежда служила ему лишь символом независимости и самодостаточной изоляции». В это время он вообще ничем не интересовался, и мать предпринимала попытки пробудить в нем интерес хоть к чему-нибудь. Однако не существовало ничего, ради чего он мог совершить какие-то усилия. Его вполне удовлетворяла та среда, которую он, казалось, наконец нашел в лице Августа Кубицека — ему нужен был некто, готовый долго и терпеливо внимать его бесконечным речам, сопровождающиеся оживленной жестикуляцией и порой производившие впечатление «вулканических извержений». Вскоре Август уже бесконечно восхищается Адольфом и столь же бесконечно почитал его. Этим он преподнес своему другу второй подарок — безоговорочное одобрение и безграничное восхищение. Такую же среду он нашел в лице матери и сестры Паулы, перед которыми «выступал с бесконечными докладами на исторические и политические темы», которые, по словам Паулы, порой принимали характер настоящих видений.
