Но историческая справедливость в какой-то степени будет восстановлена: из Найроби мы полетим в Момбасу и потом уже традиционно двинемся к Великим озерам.
Наш отель — кстати, он непереводимо называется «Эйнсуорт-отель» — находится не в центре города. Впрочем, в Найроби не так уж просто определить, что такое «центр». Во всяком случае, их можно насчитать несколько.
Англичане и прочие европейцы живут в обширной зоне вилл, раскинувшейся на холмах плато Кикуйю— там вольготно и просторно, там большие сады или, точнее, парки с неизменными, аккуратно подстриженными газонами и посреди парков стоят светлые красивые особняки… У въезда в такие парки — тоже неизменная табличка: «Частное владение». Это означает, что вход туда без приглашения хозяев воспрещен, и все считаются с правом частной собственности.
Так вот, «Эйнсуорт-отель» находится в зоне вилл. Напротив, через неширокое шоссе, частное владение — отличный парк с пылающими акациями, с тяжелыми, как чугунное литье, араукариями, с воздушными матово-зелеными соснами и до блеска влажным зеленым газоном…
Узкое неасфальтированное шоссе наше вливается в магистраль, ведущую от аэропорта Эмбакаси к городу, к его геометрическому центру, а сразу за шоссе начинается уже не частный, а общественный парк с поразившими меня белыми и оранжевыми бугенвилле-ями, ибо раньше я видел только розовую и алую… По парку, как бы ограничивая его с внешней стороны, протекает небольшая речка… Очень хочется сказать «нетронутая» речка, потому что течет она по городу в самом точном смысле слова, но в небольшой долинке ее — первозданные глыбы изверженных пород, заросли вездесущего тростника с пепельными метелками и разлив какой-то зелени, издали похожей на осоку.
А в общественном парке, как и в частном парке, помимо южно-американских бугенвиллей и араукарий растут ливанские кедры, джакоранда и пылающая акация, растут агавы и плетут хитрые узоры разноцветные лианы и точно вписываются в пейзаж пирамидальные кипарисы, которые особенно хороши на холмах по соседству со светлыми эвкалиптами, низко опустившими ветви, и плакучими вавилонскими ивами…
Найроби — город молодой. Он возник при строительстве железной дороги от Момбасы до Энтеббе на берегу озера Виктория буквально на рубеже прошлого и нашего веков. Деревьям, которые растут в парке и во многих других местах города, столько же лет, сколько Найроби, или несколько меньше, и я не случайно говорю об этом.
Про город в целом можно сказать многое, как, впрочем, и про любой другой. Так, Найроби отнюдь не равнинное поселение — он находится на высоте около 1650 метров над уровнем моря. По моим наблюдениям, в сибирских и среднеазиатских горах именно с такой высоты эта самая высота начинает ощущаться новичком, вызывает учащенное дыхание прежде всего, хотя ни о какой горной болезни, конечно, еще речи быть не может (ее симптомы у нетренированных появляются примерно с четырех тысяч метров, но многое зависит и от климатических условий). В Найроби я не чувствовал высоты совершенно, хотя уже года два не работал в горах, но, возможно, объясняется это весьма прозаически: мне не пришлось на плато Кикуйю совершать далекие пешие походы и подниматься в горы.
