На пределе жизни | страница 70
А однажды я не услышал обычного звона льда и его шепота. Полыньи покрыла сплошная упругая корка: море замерзало.
Зима
Зима надвигалась медленно, но неотвратимо. Морозы усилились. Без конца сыпал мелкий сухой снег. Оперируя научной терминологией, Герман называл его «снежными зернами в виде палочек».
Быстро промерзала почва. Вениамин Михайлович с весны следил за ее оттаиванием и регулярно, на одних и тех же участках, измерял стальным щупом положение горизонта вечной мерзлоты. К началу августа на южных склонах холмов почва оттаяла на сорок сантиметров, но затем вечная мерзлота начала подниматься. В середине августа предельная глубина оттаивания сократилась до тридцати, а в двадцатых числах месяца уже до двадцати сантиметров. Каждое утро на земле теперь лежал пушистый иней.
На разводьях устойчиво держалась и ежедневно утолщалась корка молодого льда. Ее уже не могли разрушить зыбь и слабый ветер. Однако при сильных западных ветрах у берега изредка показывалась полоска чистой воды. С ручья на нее переселялись плавунчики, у берегов появлялись моржи. Но стоило ветру стихнуть, как полынья сокращалась до размеров жалкой лужи и моржи исчезали. А еще через час-другой поверхность воды покрывал молодой лед.
Приступ «чемоданной болезни» прекратился. Становилась очевиднее возможность вынужденной зимовки. На всякий случай к ней не мешало приготовиться. Зимовка никого особенно не пугала. Провести на острове зиму с нашим оснащением мы могли. Но к надвигающимся морозам, пургам, полярной ночи следовало отнестись серьезно.
После долгих обсуждений отчетливо наметилась программа зимних работ. У жилищ и на прибрежной косе выросли штабеля заготовленных дров. И вдруг…
Утро 27 августа не предвещало никаких изменений в нашей жизни. Стоял почти полный штиль, у берегов теснились льды. После завтрака Даня и Дима, по обыкновению, отправились к россыпям в верховья ручья. Вениамин Михайлович принялся работать над картой острова, а я, взяв ружье и рюкзак, пошел к ближайшей чистиковой колонии, чтобы поработать там до обеда.
На пути к прибрежным скалам меня застал свежий западный ветер. Вскоре он заметно усилился, и у берега образовалась узкая, длинная полынья. Лазая по скалам, я то и дело посматривал на море. Полынья непрерывно увеличивалась. А ведь, пожалуй, сможет сесть лодка, мелькнула мысль.
Сдерживая нарастающее волнение, я поспешил к лагерю и нашел в нем геологов. Оказывается, и они увидели с горки чистую воду.
