Лишь в 1905 году русскому зоологу и исследователю Севера С. А. Бутурлину посчастливилось, наконец, открыть родину розовых чаек, увидеть их гнезда, изучить и описать нравы и повадки птиц. Гнездовья розовых чаек встретились Бутурлину в низовьях Колымы среди изобилующей озерами равнинной тундры и лесотундры. Позднейшие исследования добавили к этому открытию немногое.
Теперь известно, что розовые чайки гнездятся небольшими колониями лишь на ограниченном участке северо-восточной Якутии и, быть может, отдельными парами кое-где в Арктической Америке. Как только птенцы их становятся самостоятельными, чайки оставляют места гнездовий, но улетают не на юг, как остальные птицы, а на север, к полыньям и разводьям Северного Ледовитого океана, где и проводят зиму и вообще большую часть своей жизни.
Общее количество этих птиц очень мало, да к тому же и встречаются они, пожалуй, в наиболее труднодоступных районах земного шара. Поэтому увидеть их человеку удается крайне редко. Правда, чучела и шкурки розовых чаек можно найти во многих крупных зоологических музеях, но разве это чайки? Чучела быстро теряют свою чудесную окраску даже в том случае, если их хранят в полной темноте, и углядят, как я сам в этом убедился, жалким подобием живых птиц. А легкость и изящество движений? Разве может дать представление о них набитая соломой или паклей птичья шкурка? Советским охотничьим законодательством розовые чайки относятся к абсолютно охраняемым птицам, и, конечно, охота на них категорически запрещена.
Ночью второй раз за лето в наглухо застегнутой палатке было непривычно жарко. Наконец, часов в шесть утра, я не выдержал, выполз из спального мешка, разжег костер и начал готовить завтрак.
День, так же как и вчера, начинался прекрасной погодой. Таким обычно представляешь себе арктическое лето, вспоминая о нем на Большой Земле. Дым от костра, струясь, тянется прямо к небу. Тишину нарушают потрескивание смолистых кряжей в костре да приглушенный хор птичьих голосов, который доносится с расположенного невдалеке птичьего базара. Солнце светит откуда-то сбоку, из-за скал, и под его лучами прибрежные нагромождения торосов на время превращаются в зоопарк или в ноев ковчег. Вот у самого берега будто сидит гигантский филин. Уступ льдины навис насупленной бровью, а под ней угадывается большой глаз птицы. Дальше виднеются ледяной медведь, голова носорога, лежащий верблюд… Совсем рядом с костром, на зеркальной поверхности пресноводного озерка, будто в вальсе, быстро кружится пара плавунчиков. Они словно и не касаются воды, настолько неглубоко сидят в ней птицы, настолько легки их движения.
