Пальмы и море — вот что особенно притягивает человека, приехавшего из Центральной Европы. Он не может досыта насмотреться, ему никогда не надоедают перламутровые волны, которые то растекаются по песку, то, окаймленные ослепительно белой пеной, разбиваются о валуны или маленькие островки. Эти островки необитаемы, там высятся лишь группки деревьев, они мужественно сопротивляются прибою, набегающему со всех сторон. И даже в человеке, в общем тесно сросшемся с ему подобными, просыпаются мечты, зовущие вырваться из строя. Ему хочется превратиться в экзотическую лиану, обвиться вокруг пальмы, очутиться в робинзоновском одиночестве. Там…
К счастью, такое чувство длится лишь одно мгновение. Человек вовремя осознает, что это глупость, что там жить нельзя, а если бы это было возможно, ни один из островков не остался бы необитаемым. Но в течение этого короткого мгновения мечта настолько сильна, что человек не может от нее оторваться, она тянется, изворачивается, словно стремится вместе с водой и пальмами покинуть любые берега.
Мы долго ехали вдоль моря, возможности любоваться им и мечтать было достаточно. Ехали мы все время на юг, и справа за окнами автобуса уходили в бесконечность голубовато-серые волны с гребешками пены, то здесь, то там виднелись острова и повсюду — пальмы.
Слева мелькали скромные домики, утопавшие в и ни деревьев; сотни тропических ливней смыли с. пик штукатурку, и казалось, что они подернуты зеле-понятой плесенью.
Справа под пальмами на самом берегу кое-где виднелись закопченные башни. Индуисты сжигают в них мертвецов, и тогда дым тянется к морю, к островкам. Только дым. Место живого человека на земле, среди близких.
Мы едем в Галле — порт, некогда более известный, чем Коломбо. Португальцы построили там в свое время крепость, но современный вид придали городу голландцы. Голландцев здесь уже давно нет, укрепления наросли травой; на них вокруг белого маяка пасутся коровы, и это подчеркивает классический голландский стиль пейзажа.
На рейде иностранные суда — два японских и одно египетское — напоминают, что здесь, в Галле, испокон исков встречались на полпути Старый Свет и Дальний Восток.
Внутри круга укреплений под раскидистыми деревьями — сердце города, главным образом правительственные здания. На одном портале герб с изображением льва и дата: 1669 год, на другом, совершенно запущенном и, видимо, нежилом доме, осталась лишь меланхолическая надпись: «Bank of Ceylon», больше ничего. Вхожу наугад в какую-то открытую дверь и, словно передо мной взвивается театральный занавес, оказываюсь на пороге зала суда во время рассмотрения дела. На судейском возвышении сингальские чиновники в темной штатской одежде, несколько ниже стоит полицейский в шортах защитного цвета и дает показания. На скамье подсудимых за деревянной перегородкой пятеро юношей с непроницаемыми физиономиями. У ног полицейского, обутого в туфли и толстые длинные носки, небрежно развернутый бумажный сверток с вещественными доказательствами. Несколько грязных тряпок, склеившихся от засохшей крови, три дубинки; к каждой вещи прикреплена этикетка — на таких пишут цены в магазинах. Рассматривается дело об убийстве. Эти пятеро юношей убили старика и его жену.
