Бхайру Лал тоже не верил в переселение душ, так как был мусульманином, и его жена показывалась, обязательно прикрывая лицо непрозрачным платком. Во время представления она сидела, скорчившись за сценой, пела чистым детским голоском, время от времени по-ученически декламировала комментарии к действию и сама себе аккомпанировала на барабане. Ее муж во время представления не выполнял никаких функций; живописный и представительный, он, стоя позади, лишь наблюдал за всем. Этот типичный антрепренер походил на меня. Всю работу с куклами проводила труппа, в данном случае один человек — сын.
Бхайру Лал-младший унаследовал от отца усы и черные глаза. Он умел делать тысячу вещей. Нити его марионеток не тянулись к деревянному коромыслу, как у нас, а были привязаны непосредственно к пальцам кукольника. Водить или менять таким образом несколько кукол было трудно. И, несмотря на все, эти примитивные куклы выполняли сложные технические задачи. Они брали тяжелые предметы и переносили их по сцене. Танцовщицы по-восточному извивались, подергивали плечами, покачивали бедрами, нагибались, грациозно приподымая край юбки (при помощи булавок в ручках). Наездники делали сальто вокруг крупа лошади. Появлялась фигурка, которая стреляла из маленького револьвера с пистонами так, что искры летели и барабанные перепонки в ушах едва не лопались.
Не знаю, как справлялся со всем этим за своей ширмой Бхайру-младший. Может быть, индийские боги время от времени одалживали ему парочку своих лишних рук. Кроме того, он еще притопывал ногами, оттеняя этим каждый прыжок или падение своих кукол. Но удивительнее всего было то, что он делал ртом. Он держал в нем штучку, которую мальчишки на будеёвицких ярмарках называли свистулькой. Ото был маленький плоский жестяной инструмент с мембраной, который клали прямо на язык; свистеть на нем мог только продавец, а у огорченных покупателей ничего не получалось.
Бхайру владел этим инструментом виртуозно. Он не только пищал, свистел, верещал, щебетал, ворковал, но и лепетал, скулил, бормотал, ворчал, хрипел, прекрасно ржал по-лошадиному и особенно замечательно тараторил, быстро, в различных тональностях, так что это звучало как фантастическая карикатура на человеческую болтовню.
Эти полупискливые, полуболтливые звуки сопровождали все происходящее на сцене, а происходило там немало. Разыгрывался целый ряд мелких эпизодов, диалогов, ссор, танцев, шутливых и кровавых поединков. В последнем случае убитый падал посреди сцены вместе с поддерживавшими его нитками. Так как в убитых воистину не было недостатка, к концу представления на подмостках лежала груда недвижимых тел — настоящая сцена из «Гамлета».
