В то же время он был обычным человеком с недостатками, у нас бывали стычки и раздоры, споры и ругань. Все мы люди.
Гидрометнаблюдатель Гена Елисеев пришел на Кызылчу на втором году ее существования. В этом восемнадцатилетнем парне обращала на себя внимание какая-то внутренняя серьезность — словно стальная струна провода под упругой, мягкой изоляцией. Чувствовалось, что ему немало пришлось пережить и передумать. Шутки его были далеко не безобидны, часто метко попадали в цель, некоторые рассуждения были интересны и для нас, «стариков» (двадцать пять — тридцать лет!). Правда, мне иногда претила его грубость, кроме того, по праздникам за стаканом он не всегда точно знал свою меру.
Невысокий, коренастый, с еще юношеским телосложением, он обладал широкими сильными руками взрослого рабочего. В его ладонях тонули силомеры-динамометры. На Кутыр-Вулаке во время дежурства на гидропосту его укусила змея. Он перенес боль, как переносят синяки и царапины, хотя болело долго и сильно. Серьезность взрослого сочеталась в нем с увлечениями юности. Фотографической «эпидемии» он почти не поддался (хотя фотоаппарат и приобрел), но против магнитофона не устоял.
Вечерами Гена включал приемник и записывал самые невероятные джазы (вместе с несколькими такими же любителями острых ощущений), а затем транслировал запись с предельной громкостью. От чудовищной какофонии дребезжали стекла, трескался потолок, выли собаки, а он сидел и наслаждался. Для меня и других поклонников тишины такие концерты были страшнее лавины.
Окончив Арктическое училище и отзимовав год на острове Уединения в Карском море, Анатолий Сидоров попал на Кызылчу в качестве старшего техника лавинной группы. Ему не нужно было привыкать к зимовке, он вошел в коллектив, как хорошо изготовленная деталь на свое место в машине, поэтому с ним никаких особенных приключений не происходило. Это был кадровый работник Гидрометслужбы, хорошо знающий свою специальность и теоретически, и практически; он обладал крепким здоровьем и спокойно переносил смену обстановки. Правда, привыкнув постоянно жить в коллективе, даже на арктической зимовке, он совершенно не переносил одиночества. В то время как для меня мир был везде и всегда интересен и полон жизни, Анатолий в одиночестве впадал в тоскливую меланхолию. Поэтому большую часть дежурств на «Филиале» я взял на себя, оставив ему техническую обработку результатов наблюдений. Такое разделение труда устраивало нас обоих.
