И где-то, когда-то благодаря всему этому должна была состояться экспедиция. Ей предстояло достичь географического центра Бразилии, но я знал, что у нее были и другие, гораздо менее четкие и определенные цели. Орландо сказал однажды, что он надеется завязать отношения с группой диких- индейцев, которые были настолько малоизвестны, что мирные индейцы называли их «люди, имени которых мы даже не знаем». Он согласился взять с собой геолога. Как ни странно, этот геолог не собирался искать в Шингу золото, нефть, уран или алмазы.
К концу дня моя голова шла кругом — казалось, еще немного, и у меня будет то же расстройство мозгового аппарата, что и у Жуана, страдавшего от головокружений.
В жизни каждого бывает момент, когда он чувствует себя на грани сумасшествия, и в тот день, когда меня окружил могучий, безмолвный лес, мне показалось, что момент этот для меня наступил. Надо было что-то предпринять.
Мало-помалу я заставил себя осознать, что сюда, в один из самых неизведанных и недоступных уголков земного шара, я приехал из совершенно другого мира и что такое смятение ума вполне объяснимо. Шотландскому священнику не по себе в каирском притоне, а эскимос поразился бы, увидев, как играют в крикет у Лорда[5].
Здесь все было не только чуждо англичанину, но и неразрывно связано с загадочным первобытным существованием индейцев, отделенных от современной цивилизации тремя тысячами лет. Я словно очутился в поло-Ленин человека; попавшего на один из тех крошечных атоллов в Южных морях, которые представляют собой вершины подводных гор, поднимающихся с самого дна. Время от времени землетрясение колеблет океанское дно, и толчки, передаваясь через пик, сложенный из вулканических пород, швыряют человека на землю. Если бы он мыслил так, как я, он стал бы искать в кустах и среди пальм неведомого противника, который свалил его с ног и скрылся из виду. Но мудрый человек лег бы на землю, чтобы почувствовать толчки, передающиеся его телу. Он не пытался бы понять таинственные глубинные силы, но, покорясь им и чувствуя, как они сотрясают его, смог бы по крайней мере хоть немного оценить их масштабы и сущность.
Индейская проблема напоминала мне сотрясения океанического дна. Самолет, поднявшись в воздух, всколыхнул целую тучу сомнений, и никакие умозрения не могли их разрешить. Их могла разрешить только жизнь в джунглях. Надо было привыкнуть к джунглям и забыть, что ты — пришелец. Так знойным бразильским днем у меня явилась мысль — научиться по-настоящему жить жизнью джунглей. Припасть к земле и познать ее всеми своими чувствами и инстинктами. Все это не очень меня вдохновляло. В самом деле, кто я такой? Мне двадцать четыре года, квалификации никакой, жизненного опыта нет, и я решаю надолго поселиться в джунглях лишь потому, что у меня нет иного выбора. Очевидно, надо было подавить в себе, насколько возможно, все косвенные влияния, идущие от предвзятых идей, образования, эмоций и личных убеждений; в джунгли Амазонки следовало прийти не цивилизованным человеком, а наивным ребенком с ничем не искаженным восприятием. Сначала нужно увидеть все собственными глазами и лишь потом делать выводы. Орландо подобная идея заставила бы фыркнуть, этнограф затрясся бы от смеха, но в тот момент для меня, человека, словно высадившегося на необитаемом острове, в джунглях Центральной Бразилии, это было ключом к спасению. Если бы даже экспедиция не состоялась, у меня уже был готов план действий на много месяцев вперед.
