Выслеживая Аньку, я руководствовался отнюдь не братской строгостью, и уж совсем не братская любовь заставила меня прийти в ярость при виде ее с Пашкой. Это ревность. Мне неприятно осознавать это, и еще неприятнее признаваться в этом, даже самому себе. Но зачем мне обманывать себя? Я должен быть честным с собой. Я должен принять правду, чтобы решить, что делать с ней дальше. А правда заключается в том, что я полюбил Аню, полюбил запретной, грешной любовью.
Дверь долго не открывали. Мы постучали еще раз, затем еще, и еще. Наконец, за дверью послышались шаркающие шаги. Замок громко щелкнул, и дверь лениво, словно нехотя, открылась. Перед нами на пороге предстал небритый, в растянутой белой майке, молодой мужчина. Вид у него был заспанный. Он недоуменно посмотрел на нас, затем удивление сменилось недовольством. Его неприветливое лицо говорило о том, что он совсем не рад видеть гостей.
— Э-э-э… Извините за беспокойство, — вежливо начал Пашка после минутной игры в гляделки с хозяином квартиры. — Мы хотели бы увидеть Катю, Катю Смирнову. Она здесь проживает?
Выражение лица парня нисколько не изменилось. По-моему оно не выражало никаких эмоций, разве что оставалось таким же неприветливым.
— Вы кто? — прохрипел он.
— Э-э-э… — протянул Пашка. — Мы…
— Мы ищем одну девушку, — вмешался я. — Подругу Кати. Она ушла из дома. И мы нигде не можем ее найти. Может быть, Катя знает, где она, ведь они с Аней близки. Можно мы поговорим с ней?
Михаил — так звали парня, сделал приглашающий жест, и мы с Пашкой, переглянувшись, вошли в квартиру. В нос сразу же ударила адская смесь зловоний. Еще бы! На кухне валялись бутылки из-под водки, кусочки сушеной рыбы на столе и гора грязной посуды. Несмотря на то, что на улице стоял еще теплый сентябрь, окна в квартире были наглухо закрыты.
Михаил пригласил нас к столу, и мы, обреченно плюхнулись на стулья. Парень достал стаканы и налил в них водку.
— Нет, мы не… — В один голос запротестовали мы с Пашкой.
— Катя ушла от меня, — горестно произнес Миша. — Почти месяц назад. Я запил и меня выгнали с работы. — Миша вздохнул и шмыгнул носом. — Если не хотите, не надо. А я выпью. Вы просто посидите.
Я посмотрел на Пашку. Тот лишь пожал плечами.
— А почему? Почему Катя ушла? — спросил Пашка, и я пихнул его в бок. Он что, забыл, зачем мы сюда пришли?
— Мы поругались в тот день. Не так, чтобы сильно, но она собрала вещи и ушла. А потом позвонила мне, и сказала, что любит другого. Вот так! Бабы, блин… — Миша снова горестно вздохнул, и почти залпом осушил стакан. Я поморщился. Нужно сваливать отсюда, а то мало ли — вдруг еще буянить начнет. Все равно от него мало толку — он уже налакался, а вскоре вообще соображать перестанет.
