Я выкатился в прихожую. Мама устало бросила пакеты на пол. Увидев меня, она улыбнулась. Она скрывает свою усталость, но я знаю, что ее улыбка вымученная, искусственная. Мама работает на двух работах, чтобы содержать нас с Нюткой. Я устал твердить ей, чтобы перестала изматывать себя. Я зарабатываю тем, что пишу программы, делаю оформление и дизайн сайтов. Я найду способ заработать. Осталось только убедить в этом маму.
Я взял пакеты. Мама медленно прошла в зал. Ее ноги двигались с трудом. Она совсем не знает отдыха.
— Как ты, сынок? Как себя чувствуешь? — мама без сил плюхнулась на диван.
— Отлично. Все хорошо. Ты как? Как на работе? Когда собираешься уволиться? — поинтересовался я. Мама покачала головой. — Хотя бы не ходи в ночную, мам! К чему изматывать себя? Зачем?
— Вот встанешь на ноги, и будешь кормить меня, — мама улыбнулась. С ней невозможно спорить. — Ты голоден, да? Я отдохну немножко и приготовлю что-нибудь поесть.
— Я уже приготовил ужин. Так что мой руки, и будем есть.
За ужином мама старалась всячески ухаживать за мной как за маленьким. Она всегда так делает, хотя я и пытаюсь доказать ей, что вполне дееспособен.
— Аня не звонила? Что-то она совсем редко звонит, — пожаловалась мне мама, когда мы пили чай. — Надеюсь, в эти выходные она приедет домой.
— Нет, не звонила, но прислала сообщение в интернете, что в эти выходные собирается домой, — я очень старался, чтобы тон моего голоса не выдавал равнодушия. Последние три года мало что изменили в наших с сестрой отношениях — мы не скандалим, но это скорее от того, что видимся очень редко: уже года два как Анька учится в школе-интернате для одаренных детей. Но ни горе, ни даже редкие встречи совсем не сблизили нас, а, наоборот — между нами словно выросла некая стена, стена холодного равнодушия. Мы больше не цепляемся друг к дружке, просто потому, что нам плевать друг на друга. Мы стали чужими. Мама, кажется, ничего этого не замечает, может, от того, что она слишком измотана, и не очень-то много времени проводит дома.
— Как хорошо! Я очень соскучилась! — обрадовалась мама. Я не стал огорчать ее, напоминая, что Анечка может передумать в самый последний момент. — А почему Саша с Димой не заходят к нам? Вы поссорились?
— Нет. Мы созваниваемся. Наверно, они заняты, — уклончиво, и не очень охотно ответил я. Как объяснить маме, что у меня хорошие друзья, но они молоды и здоровы, они активны, и у них другие интересы? Мы все дальше отдаляемся друг от друга. Они отдаляются. Я не в обиде. Мне легче отпустить их. Вообще легче жить, когда никого не держишь, когда ни от кого ничего не ждешь. Я усвоил это. С Пашкой мы так и не помирились. Он ни разу не навестил меня, пока я лежал в больнице, и даже звонка от него не было. Я сделал вывод, что друга у меня больше нет, а, возможно, никогда и не было — возможно, наша дружба была просто моей иллюзией. Ведь разве может настоящая дружба вот так просто закончиться, будто ее и не было вовсе?
