В разговоре с ним я решила испытать новый дешифратор, и он сделал мне комплимент по поводу моего произношения. На прощание он протянул мне небольшой свиток в качестве подарка. Заметив моё колебание, он улыбнулся.
— Это не артефакт нашего Храма, госпожа. Это стихи древнего поэта нашего мира. Я вожу их с собой, просто потому что они мне нравятся.
— Но если этот свиток вам так дорог… — начала я.
Он вдруг засмущался, и на его по-юношески свежем лице появился очаровательный румянец.
— Я уже выучил их наизусть и никогда не забуду ни одного слова.
Я, наконец, взяла свиток. Он с почтением поклонился и вышел. Я видела в окно, как он подошёл к своему слону, дружески потрепал протянутый навстречу хобот, а потом ловко забрался наверх, в башенку на спине гиганта. Слон без всяких понуканий развернулся и направился вниз, в лабиринт улиц Тэллоса. Следом побежали сопровождавшие жреца служители, в том числе две пары носильщиков, которые несли носилки с погибшим на «Боливаре-57», и его убийцей, который беспробудно спал с тех пор, как ему сделали инъекцию сильного успокоительного.
Только они скрылись из виду, из узкого прохода вынырнула новая группа носильщиков, нёсших с десяток богато украшенных резных носилок, которые так и хотелось назвать портшезами.
— Это за нами, — я обернулась к подчинённым, ожидавшим распоряжений. — Старпом, остаётесь за меня. Готовьтесь к вылету. Со мной пойдут Белый Волк, Донцов, Карнач, Валуев, Москаленко.
— Дарья Ивановна, — подал голос Оршанин. — Возьмите меня. Осмотреться…
— Мы не собираемся задерживаться, Кирилл.
— Для общего развития… — он умоляюще посмотрел на меня.
— Хорошо, — согласилась я.
Мы спустились вниз, и я подошла к ближайшим носилкам, которые крепкие носильщики уже опустили на землю. Двое из них тут же почтительно поклонились и, не разгибаясь, отодвинули тонкие занавеси, открывая внутреннее убранство маленькой уютной кабинки. Я нерешительно обернулась. Мои стрелки стояли в ряд с каменными лицами, а неподалёку, так же, как я, нерешительно, топтались тиртанцы в своих цветастых нарядах. Ездить на себе подобных для них было чем-то в высшей степени неприличным.
Я вздохнула, как перед прыжком в воду, и забралась внутрь кабины. Её пол был покрыт мягкими подушками, поэтому я устроилась, скрестив ноги по-турецки. Тиртанцы последовали моему примеру. Вскоре мои носилки качнулись и приподнялись. Сквозь лёгкие занавеси я видела, как носильщики водрузили их на плечи и двинулись вниз, в тёмный лабиринт города.
