Вооружившись баграми и крючьями, люди тянули или толкали лодку, цепляясь за скалы, коряги, нижние ветви деревьев или лианы, нависавшие над водой, подобно сплетениям змей. Большую часть времени мы плыли меж обрывистых склонов, покрытых густой растительностью, но иногда шли вдоль скалистых берегов с острыми гребнями и правильно чередовавшимися светлыми и темными пластами горных пород. Тогда часть экипажа прыгала со скалы на скалу и тянула пирогу скрученной из ротанга длинной веревкой.
Каждые сто — двести метров наше продвижение останавливали более или менее крупные пороги. Тогда приходилось все разгружать, переносить поклажу, прыгая, подобно козам, на большие скалистые глыбы — отвратительно скользкие из-за тонкого слоя микроскопических водорослей, — а затем тянуть лодки против течения, снова нагружать их и двигаться черепашьими темпами до следующего препятствия.
Даяки были замечательными гребцами. Быстрые, ловкие, собранные, они работали до предела своих сил — всегда смеющиеся, всегда в хорошем настроении. Никто из них никогда не жаловался, не пытался увильнуть от работы: каждый знал, что малейшая невнимательность с его стороны может привести к катастрофе.
Глядя, как они с улыбкой выполняют эту работу, казавшуюся нам нечеловеческой, мы уже не удивлялись их атлетическому сложению. Каждый из них был плодом строгого естественного отбора — более слабые уже давно покоились в земле. Теперь мы лучше понимали знаменитую даякскую пословицу: «Кто четыре раза поднялся и спустился по реке — тот старик». В самом деле, должно быть редко кому доводилось совершать это изнурительное путешествие большее число раз.
Пироги были построены из длинных, скрепленных ротангом планок, что придавало им большую маневренность при движении среди скал, но сообщало непроницаемость решета. К воде, зачерпнутой в момент перехода через пороги, добавлялась вода, постоянно просачивавшаяся сквозь дно и борта лодки. От этой вечной ванны ноги у нас принимали мертвенный оттенок, кожа на них морщилась и слезала, словно кожура с разваренного картофеля. Большими ковшами мы часами вычерпывали воду из этого антипода бочки Данаид — с тем же успехом, что и легендарные девы.
Не проходило дня без того, чтобы однообразие медленного продвижения по реке не нарушалось то трагическими, то забавными происшествиями. На другой день после нашего отъезда из Намеха, когда я старательно греб, Жорж, вычерпывавший воду, внезапно весело закричал:
