Наконец Доминик надел презерватив и обхватил руками ее бедра.
— Я не могу больше ждать, — пробормотал он и глубоко вошел в нее.
Раздирающая боль обожгла Элли, и она едва не расплакалась. Доминик выругался и отстранился от нее.
Она прикусила губу, чтобы не кричать от боли. Сильное удовольствие сменилось шоком и дискомфортом, но гораздо хуже оказалось выражение искреннего ужаса на лице Доминика.
Она пошевелилась, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям и вернуть желание. Он вздрогнул и простонал.
— Не двигайся. Я не хочу снова сделать тебе больно.
— Мне не больно.
— Не ври, — сказал он, ужас в его взгляде сменился удивлением и чем-то похожим на вину. — Я у тебя первый. Разве это не так?
Ей хотелось солгать, чтобы ему не было совестно. Но как она могла отрицать очевидное?
— Да, но это не имеет значения, — пробормотала она, хотя на самом деле это было не так. До того момента, как он вошел в нее, она летала от удовольствия. — Продолжай.
Она обняла его за плечи. Боль утихла и сменилась вожделением.
— Черт побери, Элисон, ты не знаешь, о чем меня просишь! Я не уверен, что буду нежным.
У нее сжалось сердце от его грубоватого и честного признания.
— Не нужно со мной нежничать, Доминик. Относись ко мне как к женщине.
«Как к своей женщине».
Элли отмахнулась от этой глупой и романтической мысли. Она не солгала, когда сказала ему, что девственность не имеет для нее большого значения. Ей двадцать пять лет. Она слишком долго ждала.
— Я сильная, — прибавила она, потому что он по-прежнему не двигался, и запустила пальцы в его волосы. — И я хочу тебя.
Он тихо выругался, коснулся рукой ее щеки и провел большим пальцем по ее губам.
— Я уступаю тебе, моя красавица, — пробормотал он, и его взгляд стал темным и напряженным. Он вышел из Элли, а потом медленно и осторожно погрузился в нее снова. Она ахнула и вздрогнула от восхитительно приятных ощущений.
Он двигался сначала медленно, затем постепенно ускорился. Волны удовольствия накрывали Элли с каждым новым толчком его бедер. Она прижималась к нему, как к спасительной соломинке в шторме разрушительного наслаждения. Она больше не могла думать, не могла разобраться в звуках и образах вокруг нее, потому что погрузилась в мир ощущений и чувств.
Элли смутно осознавала свои всхлипывания, ее пальцы вцепились в его волосы, когда она закричала от удовлетворения. Доминик рухнул на нее, и она обняла его, измученная и пресыщенная.
Она погладила шелковистые пряди на его затылке, влажные от пота, и попыталась не поддаваться изнуряющим эмоциям, угрожающим поглотить ее.
