Семьдесят пять миллионов умерших за одну эпидемию. Это само по себе говорит о том, насколько блохи и чума прочно владели судьбами человечества. Можно, взяв перо и бумагу, подсчитать, сколько поколений за прошедшие столетия стало жертвой чумы, и затем представить себе, сколько бы нас теперь было и как выглядел бы мир.
Только в 1894 году ученые Китасато и Ерсин независимо один от другого открыли возбудителя чумы — бациллу, известную в наше время как Pasteurella pestis. Несколько позднее было установлено, что ее переносчиками являются блохи. И хотя проблема борьбы с опасностью еще не была решена, эти открытия создали предпосылки для ее решения. В Европе чума была в целом побеждена. В других частях света она продолжала удерживать свои позиции, и на картах противочумной службы Всемирной организации здравоохранения оставалось достаточно мест, находящихся под угрозой Р. pestis. Подстерегала она и там, где ее совсем не ждали. Когда на Памире и Тянь-Шане были обнаружены зараженные чумой сурки, это удивило и насторожило. Вполне закономерно встал вопрос: как же обстоит дело с сурками в Гиндукуше? Вот почему главные мои усилия направлены на поимку сурка. Однако если я и поймаю сурка, то не смогу сразу же определить, заражен ли он чумой: для этого у нас нет необходимого оборудования. Нужно попытаться Обнаружить паразитов, главным образом блох, определенные виды которых переносят бациллу чумы. Тогда я получу доказательство того, что опасность чумы существует и здесь, в афганском Гиндукуше.
Обо всем этом мы думали еще в Праге, когда перед отъездом делали противочумную прививку. Но сейчас в окружении сверкающих ледников, символизирующих чистоту девственной природы, мысль о чуме кажется абсурдной. Она живет больше в подсознании, а движущей силой в розыске сурков является скорее профессиональный интерес зоолога и инстинкт охотника.
Еще не встретив сурка, я точно знаю, как он будет выглядеть; знаю, каковы его величина и окраска, какой длины его хвост, какие размеры черепа. Мне не нужна его визитная карточка, так как имя его мне тоже хорошо известно — Marmota caudata, что значит «сурок длиннохвостый». Мне останется только определить по размерам зверька, относится он к подвиду Marmota caudata caudata или к М. caudata аигеа, то есть будет ли он ближе к памирским и тянь-шаньским суркам или к известным мне лучше обитателям гор Северо-Западной Индии.
Поиски в долине Ишмурх не приносят результатов. Методично и тщательно, не пропуская ни одного уголка, где могли бы прятаться сурки, обследую я морены, конусы осыпей у подножия размытых потоками боковых склонов и обширные поля обломочного материала. Зеленых пятен растительности, где можно было бы предположить присутствие сурков, здесь мало, и ни одно из них не соответствует описанию подобных мест их обитания на Памире. Видимо, именно в этом главная причина моих неудач. Вот если бы была возможность пролететь над долиной и обозреть ее с птичьего полета! Иметь бы крылья орла, которого несколько раз я наблюдал издали, или хотя бы ворона, привыкшего навещать базовый лагерь и будить нас своим карканьем. Как бы то ни было, но нор я не обнаружил и сурка не увидел. Но наконец я его… услышал!
