Сама ест с аппетитом, за что мне и нравится.
Хотя, ее вряд ли можно назвать худышкой, девочка совершенно не комплектует по поводу выразительной жопы и нормальных женских форм. В спортзале тоже вкалывает, но и вот такие зажоры, изредка, но все-таки спускает в унитаз известным способом «два пальца в рот». Говорит, что все контролирует, хоть я никогда и не спрашивал.
Мне приятно проводить с ней время.
Когда в моей жизни случается вот такое дерьмо — она всегда приезжает и выхаживает.
Не просит денег, сама заказывает еду и сама себе вызывает такси — машину «светить» не любит, говорит, что не хочет расстраивать любимого. И сама же первой смеется над этим словом.
С ней вообще нет никаких проблем, одни сплошные плюсы.
Но если однажды Ангелочек не ответит на мой звонок и исчезнет, мне будет все равно.
Как будет все равно потерять любого человека в моей жизни.
Потому что я родился уродом без сердца, и не умею любить, и привязываться. Тот маленький зародыш, который так и не успел сформироваться в моей груди, любил только мать. И засох после ее смерти.
А я не стал воскрешать его. Чтобы быть свободным.
Когда все, чем владеешь, помешается в заднем кармане джинсов — не на что оглядываться, шагая в пропасть.
— Она ничего, — говорит Ангелочек, разглядывая лицо Монашки. Делает это по-собачьи — наклоняя голову то влево, то вправо. — Немного косметики и другую прическу — и она будет точно лучше его предыдущей грымзы.
Я еще раз смотрю на Монашку.
Ангелочек что, успела закинуться какими-то «повышателями настроения»?
— Слушай, а ты никогда не зовешь его отцом? — Она успевает перебить мой вызревающий вопрос. — Почему?
Мы никогда не обсуждали мою жизнь.
Изредка Ангелочек любит рассказать о себе: как пыхтит ее «папик», как к ней подкатывают его друзья, как она сняла в клубе какого-то мужика и потрахалась в туалете, как сделала подставу конкурентке и выцепила хороший контракт на рекламу.
Но она никогда не интересуется мной.
Не вижу смысла что-то менять.
Тем более начинать изливать душу фразой: «Потому что скорее сдохну, чем назову «отцом» человека, который убил мою мать».
— Тебе не нравится? — Марат смотрит на меня откуда-то сверху, пока я разглядываю разложенное на бархатной подушке ожерелье с белыми и розовыми бриллиантами.
Нужно радоваться.
Повторяю это в который раз, едва переступили порог дорогого ювелирного салона.
Нужно радоваться, что теперь у меня есть не одно кольцо с бирюзой, доставшееся лично от бабушки, а целая гора драгоценностей, стоимостью на миллионы рублей.
