Да, это и было моим общим впечатлением: черты его лица сейчас не так выделялись –
они измельчали.И тембр его голоса тоже изменился, как и его жестикуляция: в общем, вся его внешность получила более мягкие очертания.
Само собой, я уже знал, что пока мы были в разлуке, поэт женился. Он написал мне об этом в своём первом письме, но не вдавался в подробности, очень туманно – словно бы речь шла о чём-то ненастоящем. Со своей стороны, я ответил ему общими поздравлениями, не интересовался обстоятельствами и даже не очень удивился этому факту – словно бы речь шла о чём-то ненастоящем; о чём-то таком, что я уже знал, и что закономерно.
Мы горячо обнялись. Поэт проводил меня до гостиницы, заручившись моим согласием сегодня же вечером отужинать у него дома.
Ни слова о своей жене… Я хорошо помню, как смутился, когда по нашему прибытию в гостиницу меня осенило, что я даже не спросил своего друга о ней. И это смущение оказалось таким сильным, что теперь, в необъяснимом замешательстве, я тем более не смел произнести ни слова…
Вечером я пришёл к нему домой. Облачённый в ливрею слуга проводил меня в большую, давящую темнотой гостиную, хотя и освещённую световыми лучами. Войдя в эту, на самом деле, сверкающую гостиную, я испытал то же ощущение, которое возникает, когда заходишь с яркого солнца в полутёмное помещение.
Постепенно я стал различать предметы… И вдруг, не знаю как получилось, в туманном вихре я обнаружил, что сижу на диване и беседую с поэтом и его спутницей…
Да. До сих пор я не в силах объяснить, был ли кто-то уже в гостиной, когда я туда вошёл, или они вдвоём появились через мгновенье. Также как я никогда не мог вспомнить первых слов, которыми обменялся с Мартой – так звали супругу Рикарду.
В общем, я вступил в ту гостиную так, словно, перешагнув её порог, я вернулся в мир сновидений.
Поэтому о том вечере у меня остались такие неточные воспоминания. Тем не менее, я полагаю, что в тот вечер не происходило ничего особенного. Конечно, мы ужинали, много беседовали, вот и всё…
Около полуночи я распрощался…
Едва я пришёл к себе, лёг и тут же уснул… И только тогда ко мне вернулись чувства. Действительно, засыпая, у меня было ошеломительное ощущение, что я очнулся от продолжительного обморока, и только сейчас возвращаюсь к жизни… Не могу точнее описать это противоречие, но было именно так.
(А в скобках замечу: я прекрасно осознаю всю странность того, что здесь пишу. Но ещё в самом начале я заявлял: моя смелость в том и заключается, чтобы говорить только правду, пусть даже она будет невероятной).
