Роксолана должна была употребить всю свою власть над султаном, чтобы убедить его избавиться от тех, кто ей мешал. Не без ее подстрекательства при султанском дворе разыгралась одна из бесчисленных кровавых трагедий, которыми так изобилует история Оттоманской Порты. Султан сначала послал на смерть своего любимца великого везира Ибрагима, хотя поклялся ему, что, пока он жив, будет жить и он, Ибрагим. Как говорят, он повелел убить Ибрагима во сне, поскольку во время сна, по словам одного духовного лица, душа человека покидает тело и спящий человек, таким образом, не может считаться живым… После Ибрагима султан умертвил своего первенца, любимого сына Мустафу. Он позвал его к себе в шатер во время одной из военных кампаний и лично наблюдал из-за занавеса, как палачи быстро и незаметно окружили ничего не подозревавшего юношу и задушили его тетивой от лука: членов царственной фамилии можно было умерщвлять только бескровным способом.
Так красавица Роксолана заняла место первой дамы в государстве. Из наложницы она превратилась в султаншу, но по иронии судьбы так и не стала «валиде-султан», потому что умерла раньше мужа. Но мечта ее осуществилась: после смерти Сулеймана трон занял ее сын Селим II, который известен в истории под «благородным» прозвищем «султана-пьяницы» и правление которого знаменует собой начало упадка Османской империи.
Ни один турецкий султан после Сулеймана Великолепного не достиг его славы. Они превзошли его в другом — в грубости, жестокости или распущенности, в преступлениях, и особенно в братоубийстве, когда надо было сесть на трон самому или посадить на него своего любимого наследника.
«Монарх уважает и допускает братоубийство, если речь идет о троне» — прочитала я в хронике, а вернее, в собрании сказаний об истории Османской империи дервиша Ахмеда, современника султана Мехмеда II. «Врага надо убить, — писал он еще, — а потом устранить… Каждый должен беспощадно использовать те обстоятельства, которые назначила ему судьба».
Приведенное высказывание представляет собой не что иное, как гармоничное связывание в единое целое главной идеи ислама — фатализма — с уверенностью в активной роли личности в истории. И как следствие этого, убеждение в том, что судьба только обусловливает обстоятельства, а использование их — это дело самой личности.
Все султаны после Сулеймана Великолепного именно так и действовали чем дальше, тем они все более изнеживались в роскоши гаремов и все меньше и меньше интересовались государственными делами, перекладывая их на плечи великих везиров или других фаворитов… Происходило постепенное вырождение.
