Русь нерусская: как зарождалась «рідна» мова | страница 94
«Имеем огромное количество эпизодов, которые возникли в процессе украинизационной работы, анекдотов, имеющих свою эволюцию, вредительских поступков разоблаченных и неразоблаченных, активных и пассивных протестов»,[405] — писал «Голос українізатора». «Такие случаи, когда украинизация принималась с неохотой, хотя б и было осознание политического значения этой меры и разделялось ее принципиальное обоснование, без сомнения достаточно часто случались»,[406] — свидетельствовали «национально сознательные» деятели. Как признавал Шерех, украинизация не получила массовой поддержки в народе. «Рабочие и средний класс были, в лучшем случае, равнодушны. Не сохранилось никаких сведений про какой-либо энтузиазм крестьянства»[407].
Все это вызывало у одних украинизаторов «печаль, неуверенность и даже разочарование в творческих силах нации»,[408] у других — ярость и ожесточение. «Тип "малоросса" не умер и до сих пор на Украине»,[409] — писал ярый сторонник украинизации, известный украинский литературный критик В. Д. Коряк (Блюмштейн). «Презренный шкурнический тип малоросса, который… бравирует своим безразличным отношением ко всему украинскому и готов всегда оплевать его»,[410] — клеймил на заседании ЦК КП(б)У А. Я. Шумский. «Нужно, чтобы сгинуло это рабское поколение, которое привыкло только «хохла изображать», а не органично чувствовать себя украинцами»,[411] — записывал в дневник С. А. Ефремов.
Но Лазаря Моисеевича отсутствие массовой поддержки не волновало. Он опирался не на народ, а на «национально сознательных» субъектов, преимущественно австрийской закваски, специально выписанных из Галиции. Уже к концу 1925 г. в УССР орудовала 50-тысячная армия галицких «янычар», подготовленных еще при Франце-Иосифе[412]. Их число увеличивалось с каждым месяцем[413].[414]
Шевелёв (Шерех) Юрий Владимирович
Коряк Владимир Дмитриевич (Блюмштейн Волько Давыдович)
Одновременно, чтобы придушить всякое недовольство действиями украинизаторов, официально было объявлено, что «некритическое повторение шовинистических великодержавных взглядов о так называемой искусственности украинизации, непонятном народу галицком языке и т. п.» является «русским националистическим уклоном»[415] (обвинение, грозившее в то время серьезными неприятностями). Фактически противников украинизации приравняли к классовым врагам. Когда на одном из партсобраний сотрудник Украинского института марксизма Скрипченко попробовал указать на возраставшую опасность украинского шовинизма, то накликал на себя гнев всесильного в то время партаппаратчика А. А. Хвыли. «Говорить так…, -заявил Хвыля, — это не видеть на Украине русского нэпмана, кулака, буржуа, бывшего царского чиновника, попа, городского мелкого буржуа-мещанина, который когда-то составлял часть армии русской черной сотни на Украине. Разве эта реакционная сила на Украине сгинула? Разве она не проводит всюду, каждый день своей работы? Разве шахтинское дело (имелся в виду сфабрикованный шахтинский процесс «над антисоветски настроенными специалистами, проводившими вредительскую деятельность в каменно-угольной промышленности Донбасса». — Авт.) имевшее по своей сути корни на Украине, — ни про что не свидетельствует тов. Скрипченко? А раз эти контрреволюционные силы русского шовинизма имеют на Украине почву, то, значит, они и действуют. Они проводят активную работу против социализма не только по линии хозяйства, они ее проводят и по линии культурно-национальной… Они, эти классовые враги наши, есть. Они живут, организуются, меняют лицо, кожу, но живут со старым сердцем в груди, со старыми мечтами в голове. Как симптоматично, что расстрелянный контрреволюционер, один из главарей шахтинского дела, работая в Донугле, в столице Украины, говорил: "Плевать мне на вашу украинизацию"».
