Ответ на этот вопрос можно разделить на две части. «Стилевые слова» как слова-термины, связанные с определенной, осмысленной и четко сформулированной системой взглядов, появились еще в V в. до н. э., но только в пределах философских трактатов.
Известно, что теоретизация значений, связанных с обыденным словоупотреблением, — заслуга Сократа и сократиков. «Здесь действительно начинают действовать… нормы критико-рефлексивного анализа значений, что выражается в первую очередь в требовании определения соответствующих терминов»>{14}. До Сократа семантический анализ в лучшем смысле фиксирует стихийную традиционность, уходящую в фольклорную и культовую символику.
В литературе же всеобъемлющий, сознательно установленный стиль появляется, по-видимому, во II в. н. э. Эту революцию совершила вторая софистика. Поскольку термин «вторая софистика» еще не раз встретится на страницах нашей книги, скажем о ней несколько слов.
Софистами («мудрецами») греки назвали в V в. до н. э. первых преподавателей красноречия. Софисты не только существовали за счет умственного труда (это делали до них врачи и т. п.), но и сделали умственный труд элементом престижа, своим отличием. Правда, гонорар несколько унижал их, но не унижал предмет, который они преподавали. Красноречие, образованность стали непременным достоянием правящих классов.
К римской эпохе относится вторая софистика (II в. н. э.). Иногда ее объединяют с третьей (IV в. н. э.). Деятели второй софистики — риторы, профессиональные ораторы, услаждавшие слух и зрение толпы. Их отличали от философов, учивших правильно и добродетельно жить. Но каждый уважавший себя ритор претендовал и на роль учителя жизни, щеголял идеями и фразами из Платона, Зенона, Аристотеля. Штампы и общие места философии сделались штампами и общими местами риторики. Слияние философии с ораторским искусством породило риторический стиль — стиль устойчивый и нарочитый, отражающий целый комплекс идей. Если добавить сюда подражание классической древности (своеобразный классицизм), то нарочитость стиля явится в полной мере. И именно этот стиль со II в. н. э. внедряется в папирусы, разительно меняя их облик.
Итак, изучать духовность масс мы будем, изучая риторический стиль, стиль второй софистики в папирусах. Но правильно ли это? Ведь, по единодушному мнению историков, вторая софистика элитарна. В «эпоху идеологической депрессии и духовного рантьерства»>{15} она сплачивала элиту вокруг устаревших образов и идеалов, вокруг «славного прошлого» Греции. При чем же здесь массы и их духовность?
