Как только справили торжественное погребение павших воинов, Андрей тут же озадачил и Тири. Торрек подарил деве большую шкатулку с драгоценностями. Тири тогда потеряла дар речи. Такой красоты бедной крестьянке ещё видеть не доводилось. Каких только украшений там не было, воистину королевский подарок.
Тири сначала смутилась, пыталась отказаться, увильнуть от даров, но Андрей ей того не дозволил. Он снова скорчил строгую, но в то же время милую физиономию, начал бурчать, назвал Тири возлюбленной торрека и сказал, что она, стало быть, должна соответствовать статусу, и вообще — чтобы готовилась, потому как скоро ей на голову обрушится столько подарков, сколько и во сне не привидится.
Спорить было нечего. Ребята тоже не отставали, одарили своих фавориток. Пета получила от Лёши приметный ларец украшений и камушков. Потом девицы на целую седмицу закрылись у себя в комнате. Даже есть выходили через раз, а Андрея и Лёшу — так вообще на порог не пускали. Нечего было на них отвлекаться, работы было по горло. Среди подарков были дорогущие ткани, из которых девицам нужно было пошить себе платья. Конечно, Андрей приказал и другим женщинам сшить для Тири много повседневных нарядов, но это платье Тири не доверила никому.
Всю седмицу Тири была недовольна: то ей в талии слишком расходится, то наоборот тесновато, то подол слишком пышный выходит, то совсем никуда не годится… бывало и до слёз доходило. Тогда Тири и Пета в обнимку рыдали, а потом с новыми силами брались опять за работу.
Тири отошла от окна и принялась возбуждённо ходить у кровати, пока снова не застыла у зеркала. Такой красивой она себя ещё не видела. Платье вышло на славу. Белая ткань сияла от света. Стройное в груди и на талии, оно опускалось к подолу пышными кружевами. Труднее всего было справиться с белым цветочным узором на корсете, который девицы ещё обшили мелкими прозрачными камушками, что так красиво переливались под лучами Сулаф.
Волосы Тири собрала в красивой причёске, которую скрепила голубой диадемой. На шее пестрило небесное колье, разбавленное блеском драгоценных камней. На руках сияли золотые браслеты с загнутыми гранями, точно крылья бабочек, подкрашенные парочкой ярких рубинов.
— Ты такая счастливая, — восторженно выдохнула Пета, голосок её дрогнул, глаза заблестели, и девица опять заревела.
— Я знаю, — тут же всхлипнула Тири, обняла Пету, не сдержалась и заревела с ней в унисон.
Спустя несколько хисок дверь скрипнула, на пороге стоял дядя Нуур:
