После такого приема ничего не оставалось, как поскорее удалиться за пределы Бонду. Это майор и сделал, отправившись во владения «короля Бамбука»; теперь он шел по территории сегодняшней Республики Мали. Но как-то с самого начала экспедиции Хаутону не везло с проводниками: вот и теперешний его спутник потерял дорогу, и пришлось долго проблуждать по лесам. А дело было в июле, в самый разгар дождливого сезона. И когда путешественник добрался в конце концов до селения Фербанна, где в то время находилась ставка правителя Бамбука, его свалил тяжелый приступ тропической лихорадки. Надо, впрочем, сказать, что в этом не было ничего необычного: ведь речь идет о временах, когда люди еще не имели понятия даже об обычном (с нашей точки зрения) хинине, и смертность среди европейцев на африканском побережье Атлантики была просто ужасающей.
Железное здоровье Хаутона справилось с лихорадкой; к чести майора можно заметить, что он не забыл в своих письмах с глубокой благодарностью отозваться и об африканской семье, которая его выхаживала, когда он лежал в беспамятстве. То, как встретили его в Фербанне, в какой-то степени, видимо, вознаградило Хаутона за неприятности, испытанные в Бонду. Местный государь, так же как и правитель Вули, очень рассчитывал на то, что добрые отношения с англичанами помогут ему удержаться перед натиском опасных соседей на севере и северо-западе. Надо думать, что майор не преминул воспользоваться настроениями своих гостеприимных хозяев: он не только строил планы прямой торговли между Бамбуком и британскими владениями на побережье, но в одном из разговоров с правителем даже «постарался обрисовать королю преимущества содействия англичанам в открытии торговли через его владения с многолюдными городами на берегах Нигера». Хаутон не забывал своей главной задачи, и эти «многолюдные города», о которых он, как и вся Европа, знал только понаслышке, по-прежнему интересовали майора больше всего. К тому же в Бамбуке он мог встретиться с людьми, для которых и Нигер, и Дженне, и Томбукту были привычной реальностью; ведь по мере того как путешественник продвигался на восток, таких людей должно было становиться все больше. Разговоры с ними в Фербанне подтверждали ту удивительную новость, которую Хаутон много раз слышал в Медине: большая река течет с запада на восток. И это только подстегивало нетерпение, с которым Хаутон стремился продолжить свое путешествие.
Дело снова упиралось в попутчика: без него нечего было и думать пускаться в долгую и опасную дорогу. И когда Хаутону предложил доставить его в Томбукту и обратно, в устье Гамбии, какой-то «старый и почтенный», как выразился в своем отчете майор, бамбукский купец, это предложение было принято чуть ли не с восторгом. Условились, что за 125 фунтов, которые купец получит по прибытии Хаутона в первую британскую факторию на Гамбии, он проводит путешественника и обеспечит ему безопасность. Правитель Бамбука одобрил этот план и подарил Хаутону «в знак уважения и в залог будущей дружбы» мешочек с золотым песком. В золото пришлось обратить и те жалкие остатки товаров, которые майор сумел еще сохранить: ему объяснили, что из всех возможных товаров этот — самый удобный и транспортабельный. Двух своих ослов Хаутон отдал за верховую лошадь, и в полном оптимизма письме, написанном 24 июля 1791 года, сообщал руководившим Африканского общества, что готов отправиться из Фербанны дальше, к Нигеру и «Хауса».
