Стержень города, его деловая часть — авеню Мэйн Стрит. Главная магистраль похожа на коридор музея, заставленный шкафами с экспонатами. За стеклами витрин — автомобили, каскады драгоценностей, гарнитуры столовых и спален, стереофонические пианино, снаряжение аквалангистов, боевое оружие, коллекции марок. Беспошлинный, свободный ввоз и вывоз товаров, наплыв туристов — все это сделало Гибралтар своеобразной постоянной ярмаркой. Торгуют любыми товарами, в ходу любая валюта. Двадцатипятитысячное население, обжившее скалу, ничего само не производит. В Гибралтаре нет ни промышленности, ни сельского хозяйства. Коммерция, обслуживание иностранцев, портовые работы, содержание бесчисленных ресторанов, отелей, увеселительных заведений — таков «промысел» гибралтарцев. Докеры, официанты и приказчики составляют, пожалуй, основную часть трудового люда.
Местные жители одинаково свободно говорят на английском и испанском языках, а их национальный состав весьма разнообразен. Это давным-давно осевшие здесь мальтийцы, англичане, испанцы, евреи, индийцы, арабы, португальцы. Но все они, утратив связь со страной своего происхождения или, чаще всего, вообще ее никогда не имея, потому что родились на скале, называют себя гибралтарцами. Национальности такой, конечно, нет, но по-другому обитатели скалы себя величать не желают.
За деловой частью города начинается район жилых кварталов. Сначала это массивы стандартных девятиэтажных домов, затем идут задрапированные зеленью коттеджи, виллы. На ладонях маленьких площадей, на высоких пьедесталах ржавеют бюсты когда-то воевавших за Гибралтар английских полководцев.
Вот, собственно, и весь город… Добавлю, что в Гибралтаре больше десяти колледжей, выходят четыре газеты, работают мавританские бани, действуют два собора, есть стадион, музей, три кинотеатра, казино с азартным играми; восемнадцать государств имеют свои консульства. И все это умещается на территории, равной московскому Сокольническому парку.
По утрам, когда вянут букеты неоновых реклам, первыми на улицах появляются женщины с ведрами и тряпками в руках: хозяйки моют перед своими домами белые каменные плиты тротуаров. Там и сям начинают клокотать остывшие за ночь моторы автомашин. Со скрипом поднимаются железные шторы магазинов. В кафе расставляют стулья, звенят посудой. Затем как-то незаметно ритм жизни переходит на мажор. Из щелей переулков, из хлопающих дверей домов, из автобусов выскакивают люди, мчатся автомашины и кареты, гудят пароходы, поют транзисторы. У стоек баров за чашкой кофе, развернув паруса газет, толпятся завсегдатаи. Похожий на Черчилля владелец ресторана «Капри» выставляет на витрину огромного живого лангуста. В белоснежной форме, как поварята, прогуливаются отпущенные на берег молоденькие английские матросы. Покупая сигареты, они достают деньги почему-то из носка и в носок же прячут сигареты…
