Он сразу потерял концентрацию, невольно сбросив аркан, и отшатнулся. Но тучка-то была привязана и переместилась с ним. Жаль, что была она маленькая и быстро выдохлась. Но в этом помещении воды больше и не соберёшь.
– Слишком мало нашлось между нами магии, – с насмешкой заметила я. – А та, что нашлась, оказалась очень нестойкой.
– Что здесь случилось? – отвлёкшийся от карт преподаватель был не слишком рад этому факту и больше смотрела на партнёра по игре, чем на нас.
– Пожар тушили, – невозмутимо пояснила Мелинда.
– Какой ещё пожар?
– Внезапно вспыхнувших чувств.
– Обычная тренировка, – запротестовал Майлз. – Никаких пожаров.
Преподаватель хмыкнул, кивнул на крупную лужу и несколько мелких, возникших на пути следования Майлза.
– Воду убрать. Нарушение, так и быть, не засчитываю.
Он развернулся и спокойно принялся доигрывать. Майлз картинным движением просушился, отчего его волосы вздыбились, края брюк встопорщились, а рукава рубашки стали выглядеть, словно их долго мусолила мантикора. От большой любви, разумеется. От злости она не мусолит, а рвёт сразу на мелкие клочки и завывает, как сирена. Я хмыкнула и испарила лужи, вернув воду в воздух зала.
– Смотрю, у тебя не только с левитацией, но и сбытовыми заклинаниями проблема, – бросила я Майлзу. – Если встречаешься сегодня с кем-то, не забудь переодеться и причесаться.
– Беатрис я нравлюсь в любом виде, – проворчал Майлз, но волосы немного пригладил. Это не особенно помогло: они стояли дыбом, как после встречи с небольшой шаровой молнией. – У меня сегодня ночью свидание только с ней. Если, конечно, ты не захочешь к нам присоединиться. Обещаю незабываемые впечатления.
– Конечно, незабываемые. Твоя Беатрис чрезвычайно ревнивая и пакостливая особа. Возможно, даже больше, чем Уэбстер.
– Кстати, об Уэбстер, – оживился Майлз. – Я хотел тебе рассказать нечто, касающееся её и Болдуина. Совершенно случайно услышал краем уха. Но после этого…
Он трагически подёргал свой рукав, намекая, что я жестоко надругалась над его чувствами.
– Не интересует, – отбрила я. – Ни Уэбстер, ни Болдуин.
Было ужасно непривычно произносить свою фамилию, говоря о другом. Но не называть же его родственник? Родственник, фу.
– Так они о тебе говорили.
– Обо мне?
– Да врёт он всё, – вмешалась в наш милый разговор Мелинда. – Уэбстер ни за что не будет говорить с нравящимся инором о другой.
– Это она хорошо говорить не будет, – Майлз столь мечтательно уставился в потолок, что опять захотелось его окатить водой. В конце концов, волосы ему так и не удалось пригладить…
