Только те, кто от конкурса к конкурсу занимает первые места, чувствуют себя более или менее прочно, хотя, естественно, прочность эта весьма относительна, всего лишь до прихода новых, более молодых и красивых.
…Танцует на тоненьких каблучках-шпильках с долговязым рыжеволосым парнем Ханако — современная гейша, гейша послевоенной Японии. На ней не кимоно — белое платье льнет к груди, оставляя на обозрение смуглые плечи и спину. Вместо высокой недвижности средневековой прически — короткая современная стриж ка. Фирма «Бертель» коснулась ее век своим мягким иссиня-черным карандашом, ровный матовый цвет лица создали новейшие мэйк-ап и лосьоны, душистой порошей легла на щеки голливудская пудра.
Ханако не умеет играть на сямисэне и танцевать средневековые танцы. Но это и не нужно для ее собеседников. Как правило, большинство приезжающих сюда не любят тягучих медленных звуков сямисэна.
Ханако не поет нежных японских песен — она говорит с клиентами о романах Франсуазы Саган, о фильмах с Брижит Бардо и Клаудиа Кардинале, о последних альбомах американских нуддистов и о выставке современной скульптуры в Камакура.
Даже эта беглость разговора не может скрыть ее грустной иронии и жадно-наблюдательного настороженного ума.
А потом она снова танцует в полуосвещенном пространстве между столиками с газовыми светильниками. Танцует. Она на работе. Завтра утром — университет.
Как в каждом из крупных городов Японии, есть в столице районы, стяжавшие сомнительную известность. Отблеск былой славы Есивара — квартала публичных домов в Токио живет до сих пор в этих районах, освещая их запретную, ушедшую в подполье, призрачную жизнь.
В сентябре 1958 года в Японии был принят закон, запрещающий проституцию. Таким образом, официально зло было уничтожено. Но только официально. В этом смысле Япония шагнула в один ряд с «высокоцивилизованными» странами Запада, где этот порок, искорененный на бумаге, продолжает цвести пышным цветом.
Ёсивара перестала существовать, но вместо нее возникли ночные клубы, кафе, дансинги и прочие заведения с названиями и без названий в районах Синдзюку и Асакуса. У гидры, свившей еще в XVII веке свое зловонное логово в Ёсивара, была снесена голова, но вместо нее, как в старом мифе, поднялись десятки других, они качаются и вытягивают над домами свои огненные шеи и светящиеся пасти с неоновыми языками.
Борис Пильняк после своей поездки в Японию в 1932 году писал, что ничто и нигде его так не поражало своей совершенной непонятностью для иностранца, как Ёсивара. Для европейца подобные места связаны с представ тением о самых гнусных притонах, наполненных алкоголем и похотью. И то, что в залитых светом кварталах Ёсивара, ведущих совершенно официальное существование, посетителей встречали трезвые, тихие, вежливые японки, казалось, по его словам, большей аномалией, чем обстановка в тартушах Смирны и найтлокалах Берлина
