Как-то в электричке мы увидели двух молодых людей, усердно склонившихся над какой-то яркой картой. Потом выяснилось, что это члены Комитета мира из города Фукуока. На карте были изображены японские острова, затянутые густой сеткой коммуникаций. Во многих местах узлами, стягивающими ячейки этой сетки, были базы — американские и базы японских «сил самообороны». Каждая из них обозначалась языком пламени, бьющим прямо из-под земли. Японские острова на этой карте представали утыканными безнаказанно бушующими очагами пожара, грозящими охватить всю страну. Сетка коммуникаций, словно серый дым, стелющийся по островам, усиливала это впечатление.
Мы разговорились. Ребята рассказали о многом, п кое-что оказалось для нас откровением.
В первые дни пребывания в Японии мы заметили, что ни в одном из маленьких городков, ни на дорогах, ни тем более в столице нам не встретился ни один американский солдат, ни один военный «джип» или танк. Время, когда для развязных янки вся Япония была прогулочным парком, давно миновало. Ненависть к американской военщине и ее планам, решимость многотысячных демонстраций, требующих вывода американских войск и уничтожения баз, красноречивые лозунги: «Янки — домой!»— заставили заокеанских вояк сменить методы и стиль поведения.
Американские военнослужащие теперь стараются не появляться в военной форме за пределами территории своих баз, танки и другая военная техника действуют лишь в районе полигонов и маневренных зон. Во всех других местах американец обязательно в штатском. В Токио в субботу в барах, ресторанах развлекается масса молодых светловолосых парней, и только по их военной выправке, которую не может скрыть просторная рубашка. можно определить, что это получившие увольнение солдаты или матросы американского флота. Японцы с ними сдержанно вежливы — здесь они гости, посетители. Но порой и гостям вежливо, но безапелляционно говорят — вы нам нежелательны. Есть бары с надписью: «Только для японцев».
Многие западные авторы считают одной из основных черт японского характера сдержанность. Действительно, японцы очень сдержанны в проявлении чувств. Часто в метро, в автобусе, разглядывая лица пассажиров, мы пытались строить догадки, определить, чем занимается, как живет и о чем думает человек, сидящий напротив. И в большинстве случаев приходили к выводу, что это невозможно. Лицо замкнуто, а глаза — темные, бездонные колодцы, в которые, как в безвозвратные глубины, погружается ваш взгляд. Но жизнь изменяет не только облик японской земли, но и характер народа — мы наблюдали и качества, рожденные новыми поворотами жизни. В маленьких рабочих кафе, где по вечерам собирается молодежь, на профсоюзных митингах и митингах солидарности, в откровенных беседах с молодыми японками, живо интересующимися жизнью советской женщины, эти, казалось бы, совершенно непроницаемые лица становились такими открытыми, такими понятными, с ясным, доступным светом глаз и улыбки.
