По словам французского архитектора Рагона, японская архитектура сейчас одна из самых современных и модных. Но если уж говорить о моде, то эта «мода» для японской архитектуры длится века. Те ее черты, которые вошли сейчас в общемировой стиль — каркасное строительство и его основные элементы, стены, не несущие никакой нагрузки, четкие ясные линии, сочетание здания с окружающим пространством, — всегда были древней органической сущностью, основой японского национального зодчества. И даже то, как оформляется современный интерьер, как подчеркивается архитектором незагруженность пространства, эти закрытые и полузакрытые внутренние дворики с деревянными решетками, тростниковыми и полотняными тентами — все это имеет самое непосредственное отношение к стилю японской архитектуры, японскому интерьеру, для которого прежде всего характерен простор помещений.
…Медленно ползут сёдзи, открывая светлые татами на полу и лишенные украшений стены; дом шагает в окружающий мир, и в то же время мир этот шорохом трав, лунной дорожкой на воде, замшелыми камнями ложится у самого порога, вплывает в него волнами ночной свежести, приглушенным звоном цикад, дыханием куста, обрызганного утренней росой…
Как-то в утреннем выпуске «Асахи» появилось объявление, что в парке Уэно будет экспонироваться выставка работ Родэна, привезенная из Франции. Днем об этом же сообщило радио. В метро я услышала разговор. Говорили две иностранки.
— Какая чепуха — Родэн в Уэно! Неужели не могли разместить выставку в другом месте? Это все равно, что поставить «Мыслителя» в японском интерьере, на татами. Абсурд! Он не будет смотреться!
На следующий день я отправилась в Уэно, очень японский парк, с красивыми низкорослыми соснами, с каменистыми дорожками и неумолчным стрекотом цикад, с чайными павильонами, где за раздвинутыми стенами действительно светлели татами.
Оказалось, рядом с павильоном, занятым под выставку, — ультрасовременное здание — кино и танцевальный холл. Серая пористая масса облицовочных плит сплошь усеяна дырками, вместо окон асимметрично разбросаны амбразуры, членящие фасад.
И тут же рядом, посредине дворика, образованного этими зданиями, прямо под открытым небом сидел «Мыслитель», а чуть поодаль, в глубине, ближе к стенам, темнела группа «Граждане Кале». У ног их, уткнувшись в каменный газон, лежала треугольная тень от «модерного» холла.
Несомненно, создатели экспозиции проявили незаурядный вкус и такт. Пожалуй, трудно было найти более удачное место для группы «Граждане Кале». Здесь под открытым небом, на земле Хиросимы и Нагасаки, трагедия прошедшей эпохи обретала современный голос, неожиданную способность языком образа говорить «через века» о вполне понятном и близком для японца, перекликаясь с его сегодняшним днем, с судьбами его страны.
