От нечеловеческого напряжения, от тяжелейших условий и эпидемий гибли тысячи строителей, но жестокий сёгун был неумолим — на место погибших приходили новые; со всех концов страны приглашались лучшие плотники, резчики по камню и дереву, живописцы. Так на берегу залива поднимал свои изогнутые черепичные крыши город, выраставший на человеческих костях. Для дальнейшего роста и расширения города имела значение введенная Токугава своеобразная система заложничества — санкин котай. Подавив сопротивление мятежных феодалов, одарив титулами и землями своих союзников, сёгун считал, что главная его задача на ближайшие годы — удерживать и тех и других в постоянном повинове иии. Именно это имел он в виду, создавая санкин котаи. Согласно этой системе, каждый феодал должен был приезжать в Эдо с семьей и свитой и целый год жить здесь, являясь ко двору сёгуна во всем предусмотренном придворным церемониалом блеске. После года пребывания при дворе глава семьи возвращался в свое владение, а семья оставалась в столице в качестве заложников. Поэтому феодалы должны были иметь в Эдо свою постоянную резиденцию. Смысл изобретения сёгуна был прост — постоянные переезды, жизнь на два дома истощали ресурсы князей. Большие материальные затраты и пребывание заложников в столице удерживали их от заговоров против Токугава.
А сёгунская столица от этого только обогащалась. Город, насчитывавший 500 тысяч жителей, рос и расцветал не только за счет государственного строительства, по и за счет князей, которые соперничали друг с другом в пышности и красочности внешнего и внутреннего оформления своих дворцов. Дерево, теплые мягкие тона и естественный цвет которого так высоко ценятся японцами, сочетается в этих феодальных резиденциях с голубой и зеленоватой черепицей крыш, резными галереями и крытыми переходами, с газонами из разноцветных камней.
Дерево и черепица — традиционные японские материалы — в годы Токугава были вынуждены разделить свою монополию с камнем. За годы правления токугавской династии Токио дважды горел. Целые районы с деревянными дворцами и легкими бамбуковыми домиками выгорали начисто. Застройка после пожаров велась сумбурно, и отсутствие единого плана постепенно все более и более сказывалось в общем облике столицы. Перед революцией Мэйдзи Токио представлял собой густонаселенный город со множеством узких, кривых улиц, свивающихся в клубок лабиринтов.
Землетрясение 1923 года снесло половину японской столицы, сохранилось лишь несколько комплексов многоэтажных зданий, выстроенных из камня, кирпича и железа. Страшное бедствие, обрушившееся на Японию, поставило перед ее архитекторами вопрос об иной застройке столицы. Молодые японские архитекторы, внимательно наблюдавшие за развитием архитектурной мысли на Западе, предлагали множество самых разных, порой сверхоригинальных проектов. В конце концов сложилась практика смешанной застройки: официальные сооружения — банки, учреждения, помещения фирм — словом, деловую часть города, как правило, стали застраивать в стиле европейской и американской архитектуры, в жилых кварталах оставляли преобладающим японский национальный дом.
