Фильмы были цветные, но немые, поэтому показ их сопровождался громкими пояснениями Панта. Затем он уступил место дивану, которому объяснять было удобнее: он сам был на многих кинокадрах. Пояснения слышала, однако, только часть зрителей. Фильмы демонстрировались для нас во дворе института, но у забора собралось чуть не все население Гангтока. Всем хотелось увидеть редкое зрелище — ведь в Сиккиме нет ни одного кинотеатра.
В первом фильме показывались виды Сиккима, во втором — ритуальные танцы и предшествовавшая им религиозная процессия, во главе которой ламы-монахи несли «секретные книги буддизма». Несли их, привязав за спиной: каждая «книжечка» весит около двух пудов. Третий фильм был посвящен сельскохозяйственной выставке, организованной в Гангтоке. Демонстрировался на ней главным образом мелкий рогатый скот. Были на выставке и развлечения: для взрослых — ужение бутылок, для детей — «чертово колесо» — четыре клети, сколоченные из грубых досок, но ребятишки были в восторге. После закрытия выставки за лучшие показатели выдавались премии и состоялся парад батальона войск.
На другой день с утра мы были приняты махараджей Сиккима. Во дворце все тибетское: архитектура, язык обитателей, картины-вышивки на стенах с различными сценками из легенд о Будде (так называемые «Двенадцать сцен жизни»). Но в стране, что гораздо важнее, все индийское — торговля, финансы, политика. При махарадже был совет, избранный в 1953 году и имевший право законодательной инициативы, но окончательное решение принадлежало махарадже. Махараджа же ни по одному важному вопросу не принимает решения без индийского политического советника.
Мы гуськом подходили к маленькому худому старику в коричневом шелковом тибетском халате и черных бархатных монгольских туфлях. Начальник нашего лагеря Чаттерджи представлял каждого из нас и называл страну, из которой прибыл тот или иной студент. Когда дошла очередь до меня и махараджа услышал: «Из Советского Союза» — он бросил на меня быстрый взгляд через толстые стекла очков и медленно протянул руку. Пока махараджа беседовал с Чаттерджи, а остальные пили чай на веранде, я отправился осматривать дворцовый монастырь.
Моим гидом оказался девятилетний внук махараджи. Монастырь был трехэтажным: на первом этаже находился храм, на втором хозяйственные помещения — дюжина лам занималась там сушкой, размалыванием и смешиванием лекарственных трав (это большой прогресс: раньше ламы ничего не делали, даже не мылись), на третьем размещались кельи.
