Не перестаешь удивляться мастерству зодчих, создавших такое чудо. Тадж великолепен отовсюду — вблизи и издалека, целиком и в каждой своей частице: точеных минаретах-башенках, стройных маленьких угловых и грандиозном центральном куполах, в простоте и изяществе арок, мастерстве кружевной резьбы по камню, россыпях самоцветов, образующих декоративный цветочный орнамент по всему зданию, и изысканной вязи строк из Корана, обрамляющих арки.
Тадж — не мечеть, не храм в буквальном смысле этого слова. Это — усыпальница, мавзолей. И видишь, как приходящие сюда люди невольно испытывают благоговейное чувство, приобщаясь к великому жизнеутверждающему искусству. На площадке перед зданием и в самом здании сотни, тысячи людей и… тишина. Внутри, у ажурной мраморной решетки (точная копия золотой, снятой Аурангзебом), служитель в белом. Высоким прерывающимся голосом неожиданно громко поет он фразу молитвы, и эти звуки наполняют все здание, разрастаются, усиливаются и постепенно замирают где-то в бесконечной высоте купола.
Все это — и сам Тадж Махал, и бескрайние дали на горизонте за синевой Джамны, и радостную яркость одежд тысяч беспрерывно идущих сюда людей — все это сразу понять и осмыслить невозможно. Отходим куда-то в уголок и молча сидим. Немного успокоившись, находим свои туфли среди сотен других пар обуви у основания лестницы, ведущей на площадку мавзолея, и отправляемся в парк. Поражает чистота газонов, хотя везде сидят группы отдыхающих людей. Всюду безбоязненно бегают пальмовые белки, смешные ловкие маленькие создания, очень похожие на наших бурундуков. Смело хватают кусочки хлеба, подбегая почти вплотную, а то берут хлеб и прямо из рук.
Сегодняшний вечер свободен от деловых визитов, и мы решаем посмотреть, чем живет город. Идем по первой попавшейся улице, затем сворачиваем в переулок, затем еще раз. Узкие кривые улочки освещены электрическими и керосиновыми лампами; бойко идет торговля фруктами, различной снедью, дешевыми материями и готовой одеждой. Вокруг снует масса людей, довольно грязно, пыль, валяются консервные банки, тряпье, бумажки. Продают очень много сахара-сырца — джиггери. Это огромные, до полуметра в диаметре, толстые коричневые круги, прикрытые марлей, но все же они кажутся шевелящимися от толстого слоя мух. Продают прямо со столов, выставленных на улицы. Магазинов почти нет, в лучшем случае имеется подобие ларьков.
Вот ровный уличный гул нарушается громкой музыкой. Несколько оркестрантов быстро спускаются вниз по улочке, за ними движется крытая карета, запряженная парой вороных лошадей. Далее идет странная процессия: большая толпа людей, несущих высоко над головой кровать, стол, стулья, посуду, предметы одежды. Шествие замыкают вездесущие мальчишки. Оказывается, это свадьба. Молодоженов не видно — они сидят в карете, а за ними несут приданое и свадебные подарки. Не успеваем мы проводить глазами одну свадебную процессию, как появляется другая. Здесь нет музыкантов, зато жених едет верхом на лошади (невесту везут за ним в тележке), далее опять несут мебель. Впоследствии мы узнали, что в городе имеются специальные конторы, дающие молодоженам напрокат верховых и упряжных лошадей, осликов и кареты. Традиция требует, чтобы в день свадьбы молодые торжественно проехали по городским улицам.
