Вместо ответа Найлек прижала Ронуин к себе. В этот момент к ним почти подбежал Баба Гарун.
— Что с ней? — всполошился он. — Сегодня ночью она должна быть у халифа!
— Она сама не своя, господин мой. Слишком велик удар.
Этого следовало ожидать. Пусть она явилась сюда в облике воина, но остается всего лишь молодой женщиной, — шепнула Найлек. — Если халиф действительно пленен ее красотой, с ней нужно обращаться осторожно, чтобы не рассердить нашего господина и повелителя.
— С годами ты исполнилась мудрости, Найлек, — бросил евнух и сунул руку в глубины своей широкой галабии в красно-черно-желтую полоску. — Вот, возьми. Это некрепкое сонное зелье, которое успокоит ее. — Он открыл небольшой серебряный флакончик и налил несколько капель в чашку Ронуин.
Найлек поднесла чашку к губам пленницы:
— Выпей, дитя. Это поможет тебе успокоиться. Нужно хорошенько выспаться, чтобы храбро встречать удары судьбы. Пей.
Ронуин одним глотком осушила чашку. Боже, что теперь делать? Опять она больше не хозяйка себе!
Через несколько минут ее веки отяжелели. Она, не сопротивляясь, позволила подвести себя к широкой тахте и через несколько секунд уже спала.
— Как ее называть? — справилась Найлек у евнуха.
— Hyp.
— Как ей подходит это имя! — заметила Найлек. — Не поможешь мне снять с нее одежду. Баба Гарун? Я пока не хочу доверяться другим служанкам. А госпожу Алию уже уведомили о прибытии новой наложницы и приказе халифа?
Евнух кивнул, подумав, что, видимо, ценность Найлек куда более велика, чем он считал. Госпожа Алия была первой и любимой женой халифа. Ее отдали за него в тринадцать лет, и, хотя с тех пор у него появились еще две супруги и несколько наложниц, именно Алия оставалась его другом и доверенным лицом, хотя пыл страсти уже угас. Ее сына считали наследником трона. Ее любили, боялись и уважали все обитатели гарема.
— Я сообщил госпоже, — кивнул Баба Гарун. — Она придет посмотреть на девушку, как только мы снимем доспехи.
Они принялись стаскивать с Ронуин кожаные сапожки, кольчужные наколенники, панцирь, под которым оказался плотный стеганый камзол. За доспехами последовали шоссы, набедренная повязка и камиза. Наконец Ронуин осталась совершенно голой. Грязное, покрытое дорожками засохшего пота тело оставалось тем не менее прекрасным.
— Аллах! Столь совершенная красота! — воскликнула Найлек. — Здесь еще не было женщины лучше.
Евнух молча изучал Ронуин. Да, ее тело безупречно, если не считать поросшего уродливыми завитками треугольника внизу живота. Их следует немедленно удалить. Зато ноги стройные и упругие. Груди, правда, маленькие, но округлые, с задорно торчащими сосками. Если ее вымыть и как следует одеть, она действительно будет достойна постели повелителя.
