Мустафа рассказал нам, что госхоз состоит из 100 ферм, по шесть гектаров каждая. Вода после очистки в отстойниках подается на поля с помощью пяти насосов, перекачивающих около 200 литров в секунду. Протяженность ирригационной сети хозяйства — 25 километров. В четырех водохранилищах Хадбы накоплено около четырех миллионов литров воды. Скоро в одно из них будут запущены пресноводные рыбы, и, хотя пока рыбы еще нет, морские чайки, от внимания которых не ускользнула широкая водная гладь, пытаются все-таки нырять в нее, надеясь на добычу. В госхозе есть и восемь артезианских колодцев, подающих питьевую воду.
Как в любом другом большом деле, в становлении первого крупного государственного хозяйства не обходится без трудностей. Для Хадбы серьезную проблему представляет борьба с ветром и песком. Одной из задач Мустафы и является создание преград на пути этих двух разрушительных сил. Значительная часть плантаций хозяйства уже огорожена защитными полосами из кустарника, прокладываются траншеи для новых полос.
Руководство Института аграрной реформы в будущем году ожидает первый урожай с плантаций Хадбы.
На память о визите в крупнейший госхоз республики Мустафа подарил нашим товарищам виноградную лозу, которая посажена во дворике советского посольства.
Ливийская новь
Происшедшие в Ливии значительные и принципиальные изменения внутреннего порядка отразились и на внешней стороне жизни. Изменений внешних, доступных любому наблюдателю, очень много. Они встречаются буквально на каждом шагу.
Как только наш «ИЛ-18» замер на поле Триполийского аэродрома, мы увидели в иллюминаторы громадные и маленькие надписи на зданиях аэровокзала — только на арабском языке. Такого раньше не было. Входим в помещение пограничного контроля. На стенах также — только арабская вязь. Вдоль дороги от аэропорта до города установлены рекламные щиты с надписями на арабском языке. Привычные названия компаний «Пепси-кола», «Филлипс», «Нэйшнл» и других переделаны на арабский лад.
Наша старая гостиница «Националь» (в ней мы останавливались два года назад) называется теперь по-арабски — «Мархабан» (буквально: «простор», в сочетании с другими словами означает «добро пожаловать!»). На вывесках, где раньше наряду с арабским был и английский или итальянский текст, латинские буквы стерты или замазаны. Кое-где, правда, январские дожди смыли краску, и латинские названия вновь проступили на обозрение прохожих.
Волна арабизации не обошлась без крайностей: в музеях и мертвых городах-памятниках одно время были даже сняты все надписи на европейских языках, что крайне затруднило иностранным гостям и туристам знакомство с памятниками культуры прошлого. Через некоторое время, правда, надписи эти восстановили. Единственно, где остались все старые надписи, — и на арабском, и на английском языках — это денежные королевские купюры разного достоинства
