.
– Я очень рада снова видеть тебя, Джулиус, – произнесла тетя Эва, нежно пожимая его предплечье. – Похоже, ты держишься хорошо, с учетом всей работы, которую тебе приходится делать.
– Я бы выглядел еще лучше, если бы не трудное утро с Алоизиусом Дарнингом.
– О нет.
– О да. – Джулиус вздохнул и высвободил руку из цепких пальцев тети Эвы. – Этот профан исполнен такой решимости доказать, что я мошенник, что околачивался здесь с восьми до половины десятого, во все суя свой нос, разглядывая мое оборудование и заставляя моих клиентов нервничать.
– Я уверена, что он не нашел ничего компрометирующего, – произнесла тетя.
– Конечно, нет. Потому что не было ничего компрометирующего.
Я снова подняла глаза на Джулиуса.
– Тетя Эва сказала, что ты наконец-то отдашь мне пакет, оставленный для меня Стивеном.
– Да. – Он взял мою руку и сжал своими горячими ладонями. – Мама рассказала мне о нем, только когда мы узнали, что ты приезжаешь в Сан-Диего. Если хочешь, я также буду счастлив одолжить тебе часть его романов.
– Мэри Шелли, правда, это мило с его стороны? – Тетя Эва отняла у него мою руку. – Я сказала ему, что тебе будет очень скучно без занятий в школе. Ведь читать тебе будет тоже нечего, не считая старого скучного словаря.
– Спасибо, – сказала я Джулиусу. – Я с радостью возьму их почитать.
Музыка смолкла. Игла фонографа добралась до центра записи и теперь издавала трескучее статическое шипение. Джулиус резко обернулся на этот звук.
– Грейси, вместо того чтобы пялиться на Мэри Шелли, займись, пожалуйста, музыкой.
– Прости, Джулиус. – Грейси метнулась к фонографу. – Просто я так взволнована знакомством с ней. Стивен всегда рассказывал о ее письмах, и я так часто вижу ее лицо на этой стене. Это почти как знакомство с кем-то из звезд Голливуда…
С этажа над нами донесся странный стук.
Лоб Грейси побелел, став одного цвета с ее маской. Она бросила на потолок взгляд, исполненный такого ужаса, что я была готова поверить в то, что наверху происходит что-то зловещее. Пульс у меня участился. Я поймала себя на том, что тоже смотрю на потолок, держа в поле зрения укутанный в белое призрак на портрете у двери.
– Грейси, фонограф! – снова скомандовал Джулиус.
Грейси суетливо сменила «Звезды и полосы навсегда» на новую запись. Она запустила фонограф, и на полную громкость заиграл «Боевой гимн республики».
– Почему ты глушишь всех патриотической музыкой? – почти крича, спросила я у Джулиуса.
– Это нравится духам павших героев. Они чувствуют, что умерли не напрасно.
