– До нашей последней поездки я всегда представляла себе, что Эмберсы живут на острове швейцарской семьи Робинзонов[5], – призналась я тете Эве, глядя на густо населенную полоску земли, от которой нас отделяло менее полумили. С военно-морской авиабазы на Северном Коронадо с жужжанием взвился в безоблачное небо биплан. – Стивен всегда писал о том, что живет на острове, поэтому я представляла себе, как он раскачивается на лианах и ест суп из скорлупы кокосовых орехов. Но ведь это даже не остров, верно? Это полуостров.
– Никто его так не называет, – ответила тетя Эва.
– Стивен сказал, что есть узкая дорога, которая соединяет остров с материком, для тех, кому не лень объезжать бухту.
– Возможно, но это ужасная идея.
Тетя ковыряла поручень вычищенным ногтем.
– Что ужасная идея? Позировать для очередной спиритуалистической фотографии?
– Нет, то, что я снова туда с тобой еду. Позволяю тебе забрать этот пакет.
– Что, по-твоему, может произойти, если я его получу? Стивен волшебным образом появится из ниоткуда и изнасилует меня прямо в студии своего брата?
– Тсс! Следи за своей речью, Мэри Шелли. Боже правый!
Тетя Эва покосилась на детей в двух с половиной метрах от нас – двух маленьких девочек с большими голубыми глазами на полускрытых под защитными масками лицах. Положив пухлые ручонки на поручень, они окликали парящих над водой чаек.
– Идите сюда! Идите сюда, глупые птички!
Тетя понизила голос так, что я едва ее слышала.
– Раньше ты была такой же чистой и невинной, как эти малышки.
– Давай не будем возвращаться к этому разговору.
– В твоем возрасте тебе даже не следовало бы знать, чем занимаются мужчины и женщины за закрытыми дверями. – Она страдальчески вздохнула и покачала головой. – Тебе всего шестнадцать. Я вообще ничего такого не знала до брачной ночи.
– Значит, тебе следовало читать «Анатомию» Грея.
– Вот, пожалуйста. – Она подняла руку с таким видом, как будто ей только что удалось раскрыть самую невероятную тайну Вселенной. – Ты читаешь слишком много книг, которые способствуют утрате невинности.
– Я утратила невинность шестого апреля тысяча девятьсот семнадцатого года. И это не имело никакого отношения к «Анатомии» Грея.
– Что?
– Это был день, когда наша страна объявила войну Германии, – напомнила я ей. – День, когда шпионаж за соседями превратился в патриотизм, а мальчики – в мишени для стрельбы. Этого достаточно, чтобы лишить девочку невинности.
– Тсс. – Она нахмурилась. – Мэри Шелли Блэк! Не смей публично делать такие заявления о войне.
