Минут через пять из русской части развалин вышел неторопливой походкой морячок. Где уж раздобыл он наглаженные клеши, бушлатик, голубой воротник-гюйст, бескозырку с лентами — осталось тайной, но шел он к немецкому танку неторопясь морской, вразвалочку походкой, без автомата, лишь с небрежно перекинутым через плечо тощим сидором.
Немцы не углядели в странном пешеходе особой опасности для своих танкистов и не стреляли, возможно не желая вызвать ответный огонь русских, способный ухудшить положение попавших в беду комрадов, а может считая морячка своего рода парламентером.
Матросик взобрался на башню, стукнул пару раз каблуком начищенного ботинка в крепко задраенный люк. Сидящие внутри танкисты выматерили его по немецки, он благосклонно выслушал и удовлетворенно кивнул головой. Отвечать правда не стал, неторопясь развязал сидор, распустил его брезентовое горло и по одной вытянул три темного стекла закупоренные бутыли. Продемонстрировал их наблюдающим в бинокли и стереотрубы немцам, поставил рядом с собой на броню башни.
Не первый день воевавшие люди по обе стороны нейтралки знали, что в бутылях не пиво, не шампанское, не самогон, а коктейль Молотова и стрелять по морячку нельзя. Шальная пуля попав в бутылку спалит содержимым не только его, но и танк, и запертый под броней экипаж. Все ждали дальнейшего развития событий. Одни с ужасом, другие с нетерпеливой радостью за своего лихого маримана. Платя немцам унижением за отступление до Волги, за потопленные корабли, сданные Севастополь, Одессу, Лиепаю, за Таллинский кровавый переход и осажденный блокадный умирающий от голода Ленинград.
Морячок зажал в зубах ленточки бескозырки, отстегнул клапан черных клешей, спустил их, развернувшись голым задом к врагам и стеснительно прикрывая срам от своих навалил на поверженный танк кучу накопленного по счастливому случаю, нерастраченного зря, парящего в холодном воздухе горячего флотского дерьма. Окончив процесс, достал из заветного сидора самопальный, от руки набросанный углем на белом листке портретик великого фюрера, продемонстрировал всем присутствующим и под апплодисменты корешей тщательно вытерев зад, причмокнул плакатик на броню. Натянул брюки, пристегнул клапан, оправил бушлатик, спрыгнул вниз, откатился немного от танка и зло, резко, нервно матерясь шпульнул последнюю добытую из мешка бутыль в башню.
Веселое пламя растеклось ручейками по броне, затекло в смотровые щели, достигло стоящих бутылок. Те хрумко лопнули, добавив огонька и через мгновение на месте боевой машины полыхал костер, из которого неслись отчаянные, жалкие вопли сгорающих заживо людей.
