Среди ночи на смену красным в село примчались согнанные бригадой с насиженного места махновцы. Разведка у них работала не хуже бригадной. Враз донесла, что красные ушли по тревоге из села. Те дожидаться незваных гостей не стали, поднялись и резонно рассчитали, что самое безопасное место — то соседнее сельцо откуда толко-только умчалась красная конница.
Вкатились махновцы в село без разведки, все разом. Часовые, надо отдать им должное, не спали, услышали топот, подняли народ. Бойцы полувзвода заняли было оборону, а штабники потащили по лестнице первый из железных ящиков. Под тяжестью людей, железа и секретов три года гнившее дерево первой же ступеньки жалобно захрустело, охнуло и развалилось. Ящик выскользнул из рук писарей и рухнул вниз увлекая за собой в облаках древесной трухи и пыли остатки пролетов и столбы опоры. Люди успели отскочить обратно на этаж.
В зальце влетел подчасок. Проорал только: Махно рядом! И выскочил к лошадям.
— Все штабные — в коридор! Залечь, занять оборону и не дышать. Чтоб не было слышно и видно. — Заорал дед столпившимся перед провалом писарям и машинисткам. — Женщин — в самую дальнюю комнату!
— Что ж нам робить? — Спохватился стоявший внизу возле груды деревяшек начальник штабной охраны.
— По коням, быстрей уводи околицей людей, тачанки и наших лошадей. От всего махновского войска вам никак не отбиться, постреляй для порядку, но не шибко, не останавливаясь. Поторопись алюр три креста к бригаде, пусть идут на выручку… Мы наверху затаимся, может сюда не полезут. Давай!
Полувзводный выскочил черным ходом и не прошло и минуты как тачанки затарахтели со двора, сопровождаемые дробным стуком копыт. Махновцы видать поздно заметили бегство красных. По селу поднялась стрельба, визг, топот погони. Дед расположил писарей, вооруженных карабинами и револьверами в глубине коридора второго этажа, а сам вместе с двумя штабными военспецами, бывшими фронтовыми офицерами, залег возле пулемета, держа под прицелом торчащий обломками край лестницы. Все погрузилось в темноту. Никто не проронил ни звука. Затаились и ждали…
Распахнулась от удара сапога дверь и в залу первого этажа с карабинами и обрезами наперевес темными силуэтами вошли несколько человек в селянских свитках и папахах.
— Запалы вогню, Пэтро, бо ничого не бачу.
Защелкало кресало и по стенам побежали тусклые блики от красного огня зажигалки.
— Никого. Вбиглы красножопи…
Через некоторое время в здание ввалилась толпа разгоряченных погоней, усталых, голодных и злых словно черти махновцев. Из их разговоров затаившиеся наверху люди поняли, что основной массе конвойцев удалось пользуясь темнотой оторваться от погони, но несколько человек подстрелили и посекли шашками, в плен не взяли. По повязкам на телах убитых решили, что спугнули заночевавший в селе лазарет и очень расстроились, упустив тачанки с неприменным медицинским спиртом и стриженными сладкими медсестричками. Попробывали было полезть на второй этаж, но обнаружив вместо летницы обломки гнилого дерева, решили, что ничего интересного там не найдут, без лестницы наверх всеравно не залезть, поэтому лучше отложить все дела на утро, потому как на дворе ночь, а проклятые красные согнали с насиженного места не дав выспаться. Натаскали со двора охапки сена, повалились и захрапели. Правда охрану выставить не забыли и меняли ее четко, словно регулярное войско.
