Не все оставшиеся в гетто выходили встречать уставшую рабочую колону. Многие не доживали до конца дня. Полицаи, эссэсовцы, просто бандиты охотились на людей, отсекая раз за разом от гетто ещё несколько улочек, домов, проулков, убивая всех найденных людей. Заселяли очередной очищенный от евреев кусок района понурыми, безмолвными людьми из сожженных, за близость к партизанским лесам, деревень. В лучшие дома шумно, с выпивкой и застольем вселялись семьи полицаев, не смущаясь, как должное, принимали новое, еще теплое после убитых жильё, словно Иуда тридцать сребреников.
— Я так боялась за детей, но брать с собой на работу могла только одного ребенка, второго оставляла на старика-свекра. Но что значит взять? За ручку с собой не проведешь, увидят конвойные и убьют. Просто так, со смешком, погодя, словно муху прихлопнут…. Сверхчеловеки… Сердце кровью обливалось как прощалась уходя на работу, что тут поделаешь?
Баба Двойра была жнщина исключительно красивая, статная, высокая и сильная. Это её и спасало. Малышку прятала на своей груди, под широким пальто, что носила теперь не снимая летом и зимой. Девочка таилась словно мышка, только дышала тихонечко. Так и шли они в общих рядах по крестному пути страданий. Работа выпала ей ещё та, не всякий здоровый мужик мог выдюжить, но женщина держалась за неё ради крохотного официального пайка, ради детей и старенького мужниного отца. Работала Двойра в кузне, молотобойцем. Так работала, что мастер-немец, вначале презрительно оравший и обзывавший несчастную всеми известными ругательствами, очень скоро сменил лексикон и тональность. Помогал, подкармливал, не выдавал на расправу обнаруженного в куче наваленного в углу кузнице хлама ребёнка. В конце-концов, мастер если и принимался костерить что-то, то только проклятую войну, перевернувшую с ног на голову все привычные понятия и представления добропорядочного бюргера. Да и то вполголоса, боялся.
Как люди выживали в тех уловиях мне трудно представить даже по рассказам Двойры, но как-то жили, пытались прятаться, обманывать немцев, даже бороться. Существовало, оказывается, в гетто и своё подполье, руководимое коммунистами. Ухитрялись узнавать сводки с фронта, писать листовки, выводить людей к партизанам, портить немецкие автомашины на ремзаводе.
День ото дня, месяц за месяцем сокращалась площадь гетто, число его обитателей. Охоту на людей немцы вели планомерно, по графику, по науке. Несколько раз попадала Двойра с семьей в облавы, но Бог помогал ускользать, затаиться, выжить, перебежать на соседнюю, еще не очищаемую от евреев улицу. Труднее всего удавалось ускользать не от немцев, от своих, еврейских, полицаев. Нашлись в гетто и такие.
