Лев Толстой — провидец, педагог, проповедник | страница 7
Впервые в практике мировой педагогики со всей очевидностью был поставлен вопрос о несостоятельности знаниевой эмпирической «абстрактной» педагогики (педагогики ЗУНов), неспособной решать задачи духовного и нравственного развития детей и молодежи.
Первым знаком, своеобразным посланием явились размышления Толстого-студента Казанского университета по поводу различных трактовок философской антропологии, которые он посчитал недоказательными в период уже наступающего научного прогресса и неубедительными для «людей науки», т. е. интеллигенции. Кстати, список прочитанных автором трудов — это весьма интересный и малоисследованный аспект творчества Толстого)[4]. Это первое свидетельство неприятия неубедительности философских основ понимания жизни человека (существует мнение, что самым первым знаком Толстого-младенца был его протест против пеленания, сдерживающего стремление к свободе, как естественному человеческому свойству, а истоком духовных исканий было детское увлечение — игры мальчиков Толстых в «муравейное братство» и вера в «зеленую палочку» как символа этого братства).
Молодой Толстой полемизирует с наиболее якобы авторитетной формулой философа Декарта «душа-тело», находит более убедительную формулу «Volo ergo sum» по сравнению с декартовским «Cogito ergo sum» и этим подчёркивает, что воля как часть души используется для творения духовной нравственной жизни. Эта великая мысль Толстого (заметим, что ему всего 18 лет) позднее развитая в педагогике 60–70-х годов («гармония развития») и в религиозно-нравственном учении о взаимодействии человека через волю, усилие с психофизическим организмом.
Лев Толстой в молодости
Позднее известный западный философ М. Шелер, которого справедливо считают великим предшественником экзистенциональной психологии, который повлиял на творчество В. Франкла, назвал такой феномен «волевым проектом духа», что позволяет выявлять взаимодействие духа и психофизического организма. Возможно, уместно отметить множество совпадений в высказываниях М. Шелера и Л. Толстого по определению путей выхода из гуманитарного кризиса в понимании сущности человека и изменений в трактовках структуры личности и понятия «человек». (Это весьма интересный и малоисследованный аспект творчества Толстого.)
Следует обратить внимание на ещё одно амбициозное высказывание Толстого для самого себя, т. к. речь идёт о записи в дневнике от 4 марта 1855 г. в период нахождения на Кавказе. Толстой записал: «…вчера разговор о божественном и вере навёл меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта — основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей блаженства на небе, но дающей блаженство на земле».
