– Я его не понимаю, – покачал головой Риттер. – И это меня сильно злит!
– Канцлера или Светлейшего Государя?
– Естественно, канцлера, – пожал он плечами, будто дивясь моей несообразительности.
– И отчего же?
Он вылил в кубок остатки вина из кувшина и с печалью заглянул в опустевший сосуд. Вздохнул. Внезапно позади кто-то раскричался, и мы, оглянувшись, увидали крупную тетку с мясистым красным лицом и встрепанными волосами. Она тащила за ухо доброго господина, напоминавшего перепуганную крыску. Собственно, женщина и надрывалась, взывая ко всем силам небесным и адовым, чтобы прибрали от нее «этого пьяницу, которого и законным супругом назвать-то – позор».
– С ноги ее, с ноги! – оживился на миг Риттер, но, видя вытаращенные от страха глаза мужчины, только вздохнул. Опять повернулся ко мне: – Как поэт, драматург и писатель, я обязан понимать тайны человеческой души и законы, людьми управляющие. Ведь вы и сами знаете: чтобы описать природу, сперва необходимо познать механизмы, ею управляющие. Но в этом случае с канцлером… – он покачал головой. – Здесь я совершенно бессилен.
– Как и всякий, кто окажется пред лицом безумия, – утешил его я.
– Слава богу, что я пока в силах распознать хотя бы звуки струн, движущих сердцем женщины, – сказал он невпопад и снова заглянул в кувшин, тщетно надеясь, что его содержимое чудесным образом обновилось. – Не угостите ль меня еще, господин Маддердин?
– Угощу, – вздохнул я. – Ибо что же с вами поделаешь.
Он искренне рассмеялся.
– Всегда знал, что вы добрый человек, – сказал, склоняясь ко мне. – Только с женщинами как-то у вас не складывается… – добавил.
– Такова уж моя судьба, – ответил я спокойно. – Зато радуюсь, что у вас подобного счастья – за нас двоих.
– Это верно, это правда, – подтвердил он безо всякой ложной скромности и потряс указательным пальцем. – Если б вы знали, сколь полезно быть человеком искусства, осиянным славой и уважением…
– Это, стало быть, вы о себе? – прервал я его.
– Вот здесь вы угадали, – рассмеялся он снова, не ощутив иронии в моем голосе. – Сияние моей славы влечет женщин, словно огонек свечи – ночных бабочек. – Он снова проверил пустой кувшин. – Вы собирались заказать еще, – сказал обвиняющим тоном.
Я встал и махнул корчмарю.
– Еще раз того же самого, – приказал, а тот усмехнулся, показывая гнилые зубы.
Я же вернулся к Риттеру, который выбивал пальцами по столу нервную дробь.
– Уж как начну – перестать не в силах, – буркнул он недовольно и покачал головой. – Что ж поделать, коли талант требует, дабы его подстегивали спасительной влагой.
