Хотя взрослые-то конечно поймут, что игрушка самодельная. Да и на самом-то деле я сам его сделал в сарае по одному из журналов, найденному в макулатуре на школьном дворе. В которых были тридцатых сороковых годов чертежи паровых машин для судомодельного спорта. Для судовых моделек.
Особо конечно пришлось поломать голову и поработать руками над моторчиком. Над паровым моторчиком. Но зато Теперь мой кораблик пыхтя и отдуваясь как всамделишний, настоящий корабль, слывет снизу вверх супротив течения. Расталкивая встречные кораблики и попадающиеся плавающие льдинки и снег на поверхности ручья.
Вот паровой моторчик я сейчас и задумал изготовить.
И решил сначала провести испытания: смогу ли я здесь сделать что-либо подобное. А как это провернуть?
Но, понятное дело, самому несподручно: как-никак для других Я – Командор, Граф, Ваше благородие и всё такое прочее. Могут не так понять. Хотя, конечно, даже Царь Пётр I не гнушался на токарном станке выточить деревянные детали. Но то царь…
Я толкнул в бок хозяина тела: "Слушай, вашбродь. Есть тут у меня кое-какая мыслишка…"
Накануне я подбил командора на обход судна. Для того, чтобы осмотреть: что имеется в моем распоряжении.
Непонятно было, найдутся ли в начале 19 века подходящие материалы. Вот поэтому-то и как попаданец подыскивал умельцев на корабле.
Я взял за правило разговаривать с нижними чинами, интересоваться их бытом. Хотя самого Резанова это коробило: не по чину – но тем не менее он в некоторых пределах доверял своему постояльцу и не мешал. Так вот ри очередном обходе "Юноны" я расспросил боцмана кто из корабельной команды склонен к механике. И тот, помявшись, назвал бомбардира Ерёму. Предмет затруднения почему он не хотел его сразу называть, так это тяга к загулам, запоям пушкаря. "Руки золотые, голова светлая, но как возьмется за стакан – то и глотка луженая", так его отрекомендовал боцман.
И вот сейчас Ерёма как раз входил.
Робко постучав в косяк распахнутой каюты вытянулся за комингсом в струнку. Я улыбнулся, поскольку хотел расположить парня к себе: – Заходи, братец, заходи.
Тот осторожно переступил через порог, представился: матрос-бомбардир Синельников Ерёма по вашему приказанию явился.
– Иди сюда, братец. Присаживайся, – указал я ладонью на стул напротив.
Затем молча сунул руку в ящик и плюхнул на столешницу огрызок разорванного ствола фузеи.
Ерёма внимательно её осмотрел, поднял глаза, типа: "что надо-то?" Резанов тоже недоуменно пыхтел в правое ухо, будто видел железяку впервые, хотя подготавливал всё при нём.
