После минутной паузы командор прихлопнул ладонями по столу как бы приняв решение: – Ну что ж, сеньор Лопес, могу взять Вас в Русско-Американскую компанию, а пока к себе секретарем. Это Вас устроит?
– Несомненно! – задохнулся от восторга юноша.
Будучи морским офицером, человеком чести лейтенант Хвостов раз дав обещание, выполнял его неукоснительно. И без пяти два шагнул в каюту командора. И встал в позе, которая должна была означать стойку смирно одновременно показывая презрение. Любой морской офицер, прошедший гардемариновский корпус умел это делать Превосходно. Внутренне усмехаясь я исподволь наблюдал, как посетитель воздел очи к потолку, как бы говоря: "Ну давай бухти как космические корабли бороздят просторы Большого театра".
Но в наступившей тишине слышалось только шорканье пера командора по документам. Я заметил, как Хвостов скосил глаза вниз: он-то видимо ожидает нахлобучки, а тут такое.
Внимание на вошедшего никакого.
Тогда посетитель переступил с ноги на ногу и как бы от скрипа половиц я поднял глаза. Еще раз внимательно осмотрел вошедшего, будто диковинку какую, потом порылся в бумагах, достал большой лист с картинкой И пальцем поманил к себе капитана корабля. Тот завороженно приблизился. И, следуя указанию перста, пригляделся к картинке. На какого-то мужика с головой набок.
Сначала на лице Хвостова возникла улыбка. Но вот лоб пересекла складка, губы вытянулись: опознал в этом Раздолбае самого себя. Приподнял голову, недоверчиво посмотрел на командора. Я кивнул на картинку:
– Хорош, а?
– Дааа, – просипел Хвостов. Дубленое штормами лицо пошло бурыми пятнами, выпрямился, прокашлялся: – Ну что ж. Воля Ваша. Теперь Вы имеете прямые доказательства. Имеете возможности… – но я не дал ему договорить, прервал смехом.
Не просто смехом – хохотом. Такого Хвостов от командора никогда не слышал, поэтому воззрился в изумлении.
Отсмеявшись, я промокнул носовым платком уголки глаз от проступивших слёз: – Напрасно Вы, Николай Александрович, меня обижаете подозрением в недостойном использовании доказательств Вашего… Хммм…. Недуга, – наконец подобрал нужные слова в затруднительном положении я, – А это, – я постучал пальцем по поразительно чёткой, прямо как живая, картинке, – наш опыт с Григорием Ивановичем. Никуда это картинка не пойдёт, – Я поднял её со стола и взялся так, как-будто собираюсь порвать.
Спектакль сработал, в медлительности Хвостова никто упрекнуть не мог, он тут же с жаром воскликнул: – Стойте! Ваша светлость, умоляюще поднял глаза, – Отдайте её мне.
