– За вас отвечаю лично я, – обронил Моттер, помогая ему забраться на борт.
– Понял, – кивнул Боб и взглянул на моссадовских мудрецов. Те флегматично наблюдали за ритуалом. Двое курили, один не курил. Все трое молчали.
– Ну что, полетели воевать, братишка, – сказал Моттер.
Три черные птицы мчались сквозь темноту, низко, чтобы их не засек радар. Бойцы хранили молчание. Все понимали, что в первую секунду после высадки дело может закончиться трагедией, а во вторую – непременно возникнут какие-нибудь сложности. Так бывает при любой спецоперации, и если ты не готов к подобному развитию событий, задумайся о переходе на другую работу. Поэтому кто-то курил, кто-то молился, думал о сексе или о том, побьют ли тель-авивские «Гардианз» иерусалимских «Бобкэтс», кто-то жалел, что так и не сказал отцу, как сильно его любит (или терпеть не может), кто-то переживал, что не велел подружке дождаться его или, наоборот, жить своей жизнью. Короче говоря, у каждого было о чем поразмыслить.
Боб сидел впереди, зажатый между дверью и Моттером – тот расслабился, но глядел напряженно. Израильские пилоты были экипированы инфракрасными очками, и в темноте видели не хуже кошек. Значит, им не грозит влететь куда не надо – например, в телеграфный столб. Во Вьетнаме таких штуковин не было, и много хороших парней зря расстались с жизнью. Птички летели на северо-северо-запад, пилоты знали маршрут наизусть, так же как рельеф местности и расположение зданий. Наконец они пересекли границу Южной Сирии, и стало совсем темно. Вертолет вибрировал. Боб хорошо помнил это ощущение. В конце концов, «Черный ястреб» – тот же «Хьюи», только на стероидах. За три командировки во Вьетнам Свэггер тысячу раз летал на вертолетах и был прекрасно знаком с гулом двигателей, «шух-шух-шух» несущего винта и запахом высокооктанового топлива. Внутри – здесь было попросторнее, чем в «Хьюи», но все равно этот боевой вертолет не предназначался для комфортабельных прогулок – стояла темень, если не считать огонька чьей-то сигареты.
Время то растягивалось, то сжималось, пока наконец не исчезло вовсе.
Замигал красный огонек.
Моттер – его звали Гади – сказал в ларингофон что-то на иврите, обращаясь к пилотам, после чего сел ровнее и отстегнул ремень безопасности. В темноте началась возня: остальные делали то же самое. Выбрасывали ненужные мысли из головы, тушили окурки, откашливались, прятали глаза под тактическими очками, проверяли «узи», ремни шлемов и бронежилетов, ножи и гранаты, «глоки» и аптечки первой помощи, выясняли отношения с Богом. Боб повторил эти телодвижения, после чего встал у двери боевого вертолета, готовый к высадке в незнакомом месте. Страха он не чувствовал.
