Да и сам автор кажется Джун малосимпатичным после стольких месяцев деградации. Исхудавший, почти совсем лысый, без намека на огонь. Она говорит, что хотела бы видеть его «более ярким, молодым, романтичным».
В результате 25 августа 1931 года Генри Миллер начинает писать новую книгу — яркую, молодую, романтичную. Он заправляет в машинку первый лист бумаги, затягивается сигаретой и печатает: «Тропик Рака. Автор Генри Миллер». И что это будет, спрашивает Джун. Генри Миллер отвечает: «Книга о Париже: от первого лица, без цензуры, без формы — к черту это всё!»
*
Под ногами мягкий песок, наверху высокие кроны сосен, в носу густой запах черники, в ушах шум волн, набегающих на берег, одна за другой, одна за другой. С запада дует теплый ветер. Потом все члены этой такой большой и такой странной семьи Манн будут говорить, что были счастливы тем летом 1930 года, на северо-восточном краю Германской империи, в Ниддене [34] на Куршской косе, где писатель на средства от только что полученной Нобелевской премии построил дом на светлом песке. Дом красуется на высокой дюне между прусской лазурью узкого залива и пронзительно-зеленым цветом Балтийского моря, а над ним в бескрайнем небе громоздятся облака, свет не знает преград на этой неспокойной полосе между материком и морем, между цивилизацией и природой.
Вечером вся семья поднимается на высшую точку дюны и смотрит на заход солнца. «Тут можно только петь осанну», — говорит Катя Манн, она, как настоящий член семьи Манн, тоже научилась прятать свои чувства за иронией.
«Отпуск» тоже заключается в кавычки. Томас Манн уже давно объяснил жене, что не понимает «бездеятельного отдыха». И она это знает. А под открытым небом он, по его же словам, работать не может, ему нужна крыша над головой, «чтобы не происходило мечтательного испарения мыслей». Да, Томас Манн действительно так говорит. Даже при тридцати градусах в тени. Он говорит о Ниддене: тут будут проводить «летние каникулы наши школьники», в качестве «противовеса нашему южнонемецкому местожительству». Южнонемецкое местожительство! Даже штормовой ветер не может вымести из головы Томаса Манна канцелярские обороты.
Г од назад Манны впервые провели тут отпуск, тогда они и нашли этот участок на возвышенности с видом на залив, под высокими северными соснами. Год длилась стройка, и вот дом готов принимать гостей, на чертежах он называется «дача Томаса Манна». Нидден был, конечно, не самым удобным вариантом при южнонемецком местожительстве, до него тысяча километров и два дня пути, бесконечно долгий ночной поезд сначала до Берлина, потом следующей ночью — в Кёнигсберг, далее пересадка на другой поезд, наконец на пароходе в Нидден через залив. Безумное путешествие с толпой детей и кучей чемоданов. И вот 16 июля они прибывают, они отправились на вокзал сразу, как только начались каникулы у двух младших — одиннадцатилетней Элизабет и двенадцатилетнего Михаэля. Вся деревня вышла на пристань встречать новых знаменитых соседей. Томаса Манна в светло-бежевом пальто поверх костюма-тройки такая помпа немного нервирует, а его жене Кате всё нравится. Если не считать зачатия шести детей, в супружеской постели Манн обычно чересчур спокойно, поэтому она рада оказываемому ей вниманию. Пусть даже от машущих руками нидденских жен рыбаков из Ниддена. Но Катя Манн тоже никак не показывает своего волнения, сходя на берег. В семье Манн все соглашались с негласным правилом: лучшее проявление эмоций — минимальное их проявление.
