*
Баухаус хочет создать нового человека с идеальным телом и духом. Только по одному пункту там придерживаются традиций: «мастера», как там называют преподавателей, все сплошь мужчины, это Василий Кандинский, Марсель Бройер, Лионель Файнингер, Оскар Шлеммер и Иозеф Альберс. А над всеми царит патриарх — Вальтер Гропиус. Женщины предусмотрены только в качестве студенток, единственное исключение — Гунта Штёльцль. Спустя семь лет после того, как она начала учиться в Веймаре [18], она получила в Дессау титул «мастерицы» в ткацкой мастерской, но, в сущности, это небольшое изменение, ведь мастерам-мужчинам кажется, что ткачество так или иначе относится к классическим женским занятиям.
Гунта Штёльцль с самого начала в Баухаусе, первое время она была очарована волшебником цвета Йоханнесом Иттеном, потом внимает Паулю Клее, в конце концов становится ученицей Оскара Шлеммера. На самой известной картине Шлеммера «Лестница в Баухаусе» (сейчас в коллекции нью-йоркского МоМА) она в виде абстрактной фигуры поднимается по ступеням вместе со своими ученицами. Но это тернистый путь. Всё, чему она научилась у больших мастеров, перетекает в ее ткацкие работы, абстрактные произведения, полные мягкой и текучей поэзии. Но для Гунты Штёльцль такие представления слишком привязаны к клише о женственной эстетике. Нет, ее амбиции куда смелее: текстильная мастерская Баухауса под ее руководством становится экспериментальной лабораторией профессионального промышленного дизайна, она применяет в ткачестве целлофан, разрабатывает в своей мастерской металлическую пряжу для мебели из стальных трубок. Она воспринимает мастерскую как исследовательский центр: «Ткать значит строить. Конструировать упорядоченные структуры из неупорядоченных нитей». Гунта Штёльцль считает такой подход верным и в любви. Она конструирует упорядоченную структуру из неупорядоченных нитей своей жизни и в 1929 году выходит замуж за студента-архитектора Арье Шарона из Палестины — незадолго до появления на свет их дочери Яэли, которая родилась 8 октября. Она спросила своего брата Эрвина, не будет ли у нее юридических проблем из-за палестинского гражданства, которое она приобретает после замужества, но тот ответил, что никаких проблем нет.
Но потом Гунта Штёльцль, новоиспеченная мать и палестинка, вдруг понимает, где проходит граница прогрессивности Баухауса. Да, это место свободной любви. Но для детей там нет места. Она с замечательным упрямством пытается совместить руководство мастерской с материнством и кормит ребенка грудью в Баухаусе, но люди начинают недовольно роптать, и мужчины, и женщины. Мол, зачем это тут? Поначалу это только подзадоривает ее и придает уверенности. Ее муж Арье Шарон, сионист первой волны, которого послал учиться в Баухаус его кибуц, поддерживает ее в стремлении закрепить в Баухаусе новый образ работающей матери. Но времена становятся всё более неуютными и для самого Шарона. Он становится руководителем большой профсоюзной школы в Бернау, и там ему, так же как и в Дессау, всё чаще задают неудобные вопросы о гражданстве.
