Известно, что матерью Годлава тоже была славянка, дочь легендарного князя Рандвера Ратиборовича, а его отцом — вагрский князь Гальфдан (вагры — племя балтийских славян).
Существует интересная гипотеза: варягами могли называть вагров, балтийских славян, которые несли пограничную сторожевую службу. Само слово «отвага» обязано своим происхождением храбрым воинственным ваграм.
Знакомство с историей балтийских славян проливает свет на происхождение Рюрика. Бодричи[4], обосновавшиеся на южном побережье Балтийского моря (тогда Венедского залива — по общему для всех славян имени — венеды), именовали себя «рарогами», «руриками». Этим словом и теперь чехи, поляки и украинцы называют птицу семейства соколиных. На древнем санскрите «рарог» означает храбрый. Храбрый, как сокол! Есть свидетельства, что сокол был древнейшим славянским тотемом, изображали его и на древнерусских княжеских гербах. Бодричи поклонялись Световиту (Святовиту) — западнославянскому божеству неба и солнца, «богу богов».
Да сохранят тебя Перун,
Родитель бури, царь полнощный,
И Световид, и Ладо мощный…
Святилище Световита находилось на острове Руяне[5], в русских сказках именуемом Буяном.
Причудливая цепочка потомков Годослава через девять столетий протянется в XVIII век, на исходе которого родится великий поэт Александр Пушкин. А он будто бы знал об истоках своего рода (догадывался ли, предполагал ли, кто знает, а может, это нам хочется, чтобы так оно было?) — и совсем иным смыслом наполняются знакомые с детства строки:
Ветер весело шумит,
Судно весело бежит
Мимо острова Буяна,
К царству славного Салтана,
И желанная страна
Вот уж издали видна.
Фантастично, не правда ли? Александр Пушкин называет сказочный Буян — возможную родину его пращуров: ведь именно от Рюрика и вели многие русские фамилии свои родословные, и Пушкины в их числе. Да и сам поэт знал о родовых связях с Рюриковичами, о древности фамильного древа: «Род мой один из самых старинных дворянских». Ведомо ему было и семейное предание: по женскому колену (а родство идет через прабабушку С. Ю. Ржевскую) был он «Рюриковой крови».
Любопытно, что в черновых набросках к одной повести Пушкин от имени своего героя упоминает о «тысячелетнем дворянстве»: «Наша благородная чернь, к которой и я принадлежу, считает своими родоначальниками Рюрика и Мономаха —…корень дворянства моего теряется в отдаленной древности, имена предков моих на всех страницах Истории нашей… Мы так положительны, что стоим на коленах пред настоящим случаем, успехом <…> но очарование древностью, благодарность к прошедшему и уважение к нравственным достоинствам для нас не существует. Карамзин недавно рассказал нам нашу Историю. Но едва ли мы вслушались — Мы гордимся не славою предков, но чином какого-нибудь дяди, или балами двоюродной сестры — <заметьте> что неуважение к предкам есть первый признак дикости и безнравственности».
