— Пить будешь? — спросил Черкасов, пытаясь успокоить подопытного. — У меня водка есть.
— Не откажусь, — ответил Володя.
— Вот и хорошо! Сейчас мы побеседуем по душам, а потом вернем тебя в твое тело, — сказал Гончаров. — Андрюша, неси стакан.
Володя выпил водки и стал спокойнее. У него все горело внутри, мысли путались. Гончаров хотел было погрузить Володю в регрессивный гипноз и побеседовать. Но он явно не собирался идти на контакт, обращаясь к экспериментаторам с одной лишь просьбой: верните меня назад, в свое тело.
Гончаров подошел к кровати, где находилось тело с подселенной душой Сергея. У подопытного были отчетливые, словно галлюцинации, видения. Гончаров управлял этими видениями, просил вспомнить бомжа свою жизнь от настоящего момента до юности, затем детство, младенчество, нахождение в утробе матери.
— Скажи, есть ли дети, которые не рады вхождению души в их тело? — спросил Гончаров. — Ты знаешь об этом?
— Есть души, которые очень неуклюжи. Они входят в тело крайне неумело, долго не могут освоиться. И их неуклюжесть вызывает сопротивление со стороны ребенка. Но обычно дети сразу принимают вошедшую душу как часть самого себя.
— Расскажи, пожалуйста, об этом подробнее, — попросил Гончаров. — Как происходит процесс?
— Малюсенькие дети в чреве матери не обеспокоены вхождением души в свое тело, они еще немного понимают, чтобы беспокоиться, — продолжил Сергей. — Я работал с детьми на протяжении тысячелетий и могу справляться с любого рода ребенком, которого мне дают. Я начинаю с самого нежного обращения с мозгом. Иногда он спрашивает: «Теперь, когда ты здесь, кем буду я?» Отвечаю: «Другом! Мы вместе пойдем по жизни». Некоторые дети сразу осознают это, некоторые сопротивляются, потому что для них мы являемся фактором, вторгающимся в их инертное начало. Ребенок признает, что его личность зависит от нас.
— Присоединившиеся души вынуждают отказаться младенца от каких-то его индивидуальных особенностей? — спросил Гончаров.
— Нет, мы приходим, чтобы дать ребенку личность. Его существо улучшается благодаря нашему присутствию. Без нас они были бы подобны растению. Как парализованный, находящийся в коме.
— Ребенок это понимает? — продолжил спрашивать Гончаров.
— Он лишь знает, что я хочу быть ему другом, чтобы делать его жизнь вместе, — ответил Сергей. — Ум ребенка не развит, он не обдумывает и не анализирует. У него имеются фрагменты каких-то знаний прошлых жизней, но и они затем забываются.
